Он уходит, и я провожаю его взглядом, а затем снова пробираюсь вдоль стены поближе к палате Кары. Я прижимаюсь к стене, чтобы заглянуть внутрь, оставаясь незамеченным. Кара спит. Мать сидит у кровати, уткнувшись головой в сложенные ладони, будто молится.

Скорее всего, так и есть.

Когда я провожал Кару в школу, а потом сидел в машине и следил, чтобы она прошла весь путь до двойных дверей, мною двигало не только желание убедиться, что ее не утащит какой-нибудь извращенец. Я не мог быть ею – маленькой девочкой с развевающимися сзади хвостиками, с рюкзаком, похожим на розовый панцирь черепахи; в ее голове счастливо уживались «а вдруг» и «может быть». Она могла убедить себя в чем угодно: что под шляпками грибов живут феи, что мама плачет по ночам из-за грустной книги, что не важно, если отец забыл, когда у меня день рождения, или пропустил ее выступление на праздничном концерте, поскольку слишком увлекся, обучая польских фермеров, как отпугнуть волков от своих участков, проигрывая аудиозаписи с воем. Что касается меня, я уже потерял радужный взгляд на жизнь и скептически относился к идее о том, что вымышленный мир способен отодвинуть реальность. Я наблюдал за ней каждое утро, потому что, чувствуя себя в тот момент маленьким Холденом Колфилдом, хотел убедиться, что никто не разрушит детство моей сестры так же, как разрушил мое.

Кара считает, что я бросил ее, но, возможно, я вернулся как раз вовремя. Волей судьбы я сейчас единственный человек, кто в состоянии позволить ей побыть ребенком еще немного. И сделать так, чтобы ей не пришлось винить себя за решение, в котором она может сомневаться всю оставшуюся жизнь.

«Я не могу, – сказала сестра. – Я просто хочу, чтобы все закончилось».

Я нужен Каре. Она устала от разговоров с врачами, медсестрами и социальными работниками. Она не хочет делать этот выбор.

Значит, его сделаю я.

Мой лучший день, проведенный с отцом, едва не обернулся катастрофой.

Это случилось сразу же после рождения Кары. Мать читала книги по воспитанию, опасаясь, что мир маленького мальчика, который в течение семи лет получал все ее внимание, пошатнется, когда домой принесут младенца. Однажды я действительно попытался скормить Каре четвертак, как игровому автомату с пинболом, но это уже другая история… В книгах говорилось, что новорожденный должен принести брату или сестре подарок. Поэтому, когда меня взяли в больницу, чтобы познакомить с крошечным розовым комочком, который оказался моей сестрой, мама похлопала по кровати рядом с ней.

– Посмотри, что принесла тебе Кара, – сказала мать и протянула мне длинный тонкий сверток в подарочной упаковке.

Я уставился на ее живот, удивляясь, как ребенок поместился внутри, не говоря уже о большом подарке, но меня сразу же отвлек тот факт, что сверток предназначался мне. Я развернул его и обнаружил свою первую удочку.

В семь лет я мало походил на других мальчиков – те протирали джинсы на коленках и ловили слизней, чтобы распять их на солнце. Меня же гораздо чаще можно было застать в комнате за чтением или рисованием. Для отца, который с трудом понимал, как вписаться в структуру традиционной семьи, нетрадиционный сын оказался неразрешимой загадкой. Он в буквальном смысле слова не знал, что со мной делать. Те несколько раз, когда он пытался познакомить меня со своими увлечениями, оборачивались катастрофой. Я свалился в заросли ядовитого плюща. Так сильно обгорел на солнце, что не мог открыть глаза из-за отека. Дело дошло до того, что, если мне приходилось ехать в Редмонд, я сидел в трейлере и читал, пока отец занимался своей работой.

И, честно говоря, вместо удочки я бы предпочел получить новый набор для рисования, где радугой выстроены маленькие баночки с акварелью и фломастеры.

– Я не умею ловить рыбу, – признался я.

– Отлично! – воскликнула мать. – Тогда папа тебя научит.

Я уже слышал эту фразу раньше. Папа научит тебя ездить на велосипеде. Папа возьмет тебя днем искупаться. Но всегда что-то мешало, и меня отодвигали на второй план.

– Люк, почему бы вам с Эдвардом не пойти и не опробовать удочку? А мы с Карой немного вздремнем.

Отец в недоумении посмотрел на мать:

– Прямо сейчас?

Но он не решился спорить с женщиной, которая только что родила ему дочь. Он перевел взгляд на меня и кивнул.

– Кстати, сегодня отличный день для рыбалки, – добавил он, и одна эта фраза убедила меня, что сегодня между нами с отцом может зародиться что-то иное.

Что-то чудесное. В телевизоре отцы постоянно ходили на рыбалку с сыновьями. Они вели задушевные беседы. Возможно, рыбалка станет нашей с отцом единственной точкой соприкосновения.

Мы поехали в Редмонд.

– Давай так, – предложил отец. – Пока я буду кормить волков, ты накопаешь червей.

Я закивал. Возникни такая необходимость, я готов был отправиться за червями в Китай. Мы с отцом вдвоем проводили время, и я собирался полюбить рыбалку, чего бы это ни стоило. Я уже представлял себе вереницу счастливых дней в будущем и как крепнет наша связь благодаря судакам и полосатым окуням.

Отец отвел меня в сарай для инструментов позади клетки, где жили гиббоны, и нашел ржавую железную лопату. Затем мы подошли к навозной куче за птичьим вольером, куда смотрители ежедневно свозили содержимое тачек после уборки клеток с животными. Он перевернул ком земли, густой и черной, как крепкий кофе, и упер руки в бока.

– Нам нужно десять червей, – сказал он. – Придется тебе замарать руки.

– Ну и пусть, – не испугался я.

Пока отец навещал стаю, я осторожно вытащил из земли дюжину червей и сложил их в пакет на молнии, оставленный отцом. Он вернулся с собственной удочкой. Потом мы нырнули в заднюю калитку за жилищем львов, и я зашагал следом за отцом по лесной тропинке, раздвигая зеленые пальцы папоротников. Меня кусали комары, и я гадал, сколько нам еще добираться до места – куда бы мы ни направлялись, но я не жаловался. Вместо этого я слушал насвистывание отца и представлял, как покажу новую удочку лучшему другу. Логан жил по соседству и постоянно хвастался игрой «Sonic the Hedgehog 3», которую ему подарили на день рождения.

Минут через десять лес расступился, и мы вышли на обочину шоссе. Отец крепко сжал мою руку, посмотрел по сторонам, и мы перебежали через дорогу. Вода искрилась, словно мамино кольцо, – мне нравилось смотреть, как его блики танцуют на потолке. Перед нами вырос забор и белая вывеска с черными буквами.

– Что значит «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН»? – прочитал я.