После того как я написал песню «Эскадрон» и другие песни, ставшие хитами, Кобзон пригласил меня вместе спеть на его концерте песню «Москва». Для меня это было исключительным событием, я даже не знаю, с чем его сравнить: где я и где Кобзон?! А он меня приглашает спеть вместе с ним мою песню! Но ведь он баритон, а я тенор, и вместе петь все-таки будет не очень красиво. И мы договорились так: он поет половину песни, потом идет проигрыш, мы делаем модуляцию на мою тональность, и я начинаю петь со слов «Я смотрю с Воробьевых высот / На ночное созвездье огней, / Пусть Москве уже за 800, / Мы вовек не состаримся с ней».

Идет проигрыш, меня еще нет на сцене, и тут Иосиф Давыдович говорит: «А сейчас выступит автор слов и музыки, молодой композитор Олег Газманов». Я выхожу на сцену Кремлевского дворца. У меня в голове все звенит, я еще ничего не понимаю. Но вступает музыка, надо петь. Кобзон смотрит на меня и шепчет: «Смотри на зал» — и начинает петь. Ему высоко, тяжело, но он поет и смотрит на меня дикими глазами. Я подхватываю и пою дальше. Получилось вроде бы нормально, меня не освистали. Вот такой был эпизод.

Я сейчас думаю: кем Кобзон был для меня, для страны, для музыки? И понимаю, что его нельзя воспринимать только как певца, только как политика. Это глыба всеобъемлющая! Человек, который не боялся сказать правду, даже если это было ему во вред, даже если было опасно. Он был человеком, который четко понимал свою цель, свое предназначение. Он вообще ничего не боялся или преодолевал себя, как в истории с «Норд-Остом». Поэтому он всегда вызывал и будет вызывать огромное уважение. И я, конечно, благодарен судьбе, что в моей жизни был он, что мы были рядом. Я даже не помню, сколько сотен раз я выходил вместе с ним на одну сцену.

Полад Бюльбюль-оглы

Российский и азербайджанский певец, композитор

Мы познакомились с Иосифом Кобзоном в середине 60-х годов. Он сразу поразил меня своей необыкновенной отзывчивостью, открытостью к людям, мы дружили более 50 лет и все эти годы много общались. Концерты, поездки, выступления на стадионах во дворцах спорта, телевизионные съемки. Как-то он пригласил меня на свои гастроли в Венгрию, и это была незабываемая поездка.

Иосиф Давыдович был уникальным человеком. Он был буквально заряжен на помощь другим и искренне радовался, когда мог кому-то помочь. В советское время, чтобы молодому артисту выйти на сцену или даже известному провести сольный концерт, требовалось разрешение от Министерства культуры. И Иосиф протягивал руку помощи всем, кто к нему обращался. Ради друзей он был готов на все.

Помню, чтобы ничего не забыть, носил с собой небольшой листочек, вчетверо сложенный, где мелким-мелким почерком были записаны дела. Принимает он, например, участие в концерте, а в перерывах между своими выступлениями бежит кому-нибудь звонить, тогда же мобильного телефона не было. У Иосифа были поклонницы на международной телефонной станции, и они его соединяли, где бы он ни находился на гастролях. Первый звонок всегда был маме, которую он очень любил, уважал и, можно сказать, боготворил. Каждая минута была у него на вес золота.

Я писал музыку и снимался в фильме «Не бойся, я с тобой», играл одну из главных ролей. А мой друг по фильму Рустам, его играл Мухтарбек Кантемиров, должен был спеть две песни. И мы с режиссером Юлием Гусманом решили попросить спеть Кобзона. Он тут же согласился. И как всегда в кино, времени на запись у нас было очень мало. Снимали мы в Азербайджане. Кобзон был в Москве, и мы полетели в столицу. Я позвонил Иосифу Давыдовичу, чтобы договориться встретиться на следующий день. Он сказал, что завтра в 10 утра улетает на гастроли.

— Я тебя умоляю! — сказал я.

И он ответил:

— Найди ночью студию, и я приду спою.

И я нашел студию — со звукорежиссером, с музыкантами — в Лиховом переулке. И там мне сказали, что к 8 утра можно приехать, но не раньше.

Тогда Кобзон мне спокойно ответил:

— В 7 утра я тебя жду у себя на Проспекте мира.

Я не представлял себе, что он с самого раннего утра уже может петь, для меня, скажем, это вещь нереальная. Когда мы приехали к нему, он уже был абсолютно готов. Мы выпили по чашке чая. Затем я наиграл песни, написал слова. На студии мы пару раз за роялем с ним порепетировали. Затем он встал к микрофону, записал две песни, сел в машину и уехал в аэропорт. Времени было 9 часов утра.

В нем была удивительная сила, не присущее артистам серьезное отношение к жизни. Многие сегодня считают, что им все должны. А он приехал с Украины и самостоятельно пробивался в Москве. У него была совсем не простая жизнь. Он сделал себя сам, а в советское время это было непросто.

У него была феноменальная память! Он помнил наизусть слова сотен песен. Вот я, скажем, иногда забываю слова собственных песен, а он всегда помнил слова даже очень давно спетых песен. Я думал, что есть какой-то механизм запоминания и однажды спросил его:

— Как ты запоминаешь так быстро тексты? И как ты вообще сразу можешь спеть любую песню?

Он отвечал:

— Клянусь, не знаю. Мне самое главное — начать, а потом само идет, я даже об этом не думаю.

Иосиф Давыдович всегда работал со своей командой. В каждом городе по всему миру у него были друзья, люди, которые его любили и уважали. Он завоевывал их симпатию раз и навсегда. Это, конечно, удивительная черта характера, не все способны так дружить.

Особенно хочется подчеркнуть его связи с Азербайджаном. Он там много раз бывал на гастролях. Начиная с 2007 года он получил несколько