– А сама что?

– Ты же знаешь, в нашем деле уехал на три недели в отпуск – обратно можешь не возвращаться, никто и не вспомнит, что ты есть. Так что никаких долгих отлучек. Я вон даже к матери никак не вырвусь съездить.

– Привет тёте Лене.

– Сам позвонишь и передашь. А про представительство – я твоё резюме им уже передала, имей в виду.

– Ладно, – не стал спорить Андрей. – У меня к тебе ещё два вопроса.

– Валяй, дорогой.

– Мне нужны данные вашего архива. Две папки: Константин Сычёв и доарсеники.

Марина искоса посмотрела на Андрея и задумчиво подёргала чёлку.

– А в попу тебе не подуть? – поинтересовалась она.

Андрей молчал. Он знал, что Марина минут десять покричит и позакатывает глаза, а потом можно будет просьбу повторить. И тогда не исключено, что удастся поговорить серьёзно; скажем, напомнить, как он организовывал Марине документы, чтобы она сбежала из Следственного комитета. И как он дал ей работу, когда от неё шарахались в испуге все корпорации. И как его приятели-журналисты отбили у прокурорских Марининого отца… Но это всё потом. А пока надо слушать, как она кричит.

* * *

Благодаря валькиному приятелю из прокуратуры кластера удалось купить копию Сычёвского дела. Правда, приложений с выписками по посткремнию там не было. Дальше были снова деньги и красноглазые валькины нарки-осведомители.

Андрей всё время ждал, что из-за соседнего угла вот-вот выйдут двое в неброском и предложат проехать. Или даже не предложат, а сразу мордой в асфальт. Он стал оглядываться по сторонам и переходить в другой вагон монорельса, когда замечал вроде бы уже виденное лицо. Перестал общаться с бывшими коллегами и отключил внутреннюю сеть. Постоянно менял сим-карты, которые достал Валька.

В итоге явку информ-террориста Андрею записали на клочке тетрадной бумаги, вырванной из детского – с птичками – блокнота, и обещали, что о визите передадут.

Было непонятно, насколько всё это правда, и даже если так, не сменил ли Сычёв уже место гнездования. Однако Андрей тут же собрался и пошёл на улицу Красных Зорь, 11.

Здесь он застал невзрачные ворота с табличкой «Технопарк “Седьмой челлендж”» и развязного толстого парня в форме охранника. Тот, конечно, даже слышать не хотел ни о каком проходе на подведомственную территорию.

– Я к Косте, – предупредил Андрей.

– Чего? – скривился охранник. – К какому ещё Косте?

Он высморкался на асфальт и предложил «свалить в дудку».

– Слушай, – сказал Андрей, – передай этим челленджерам, которые внутри, что если меня не пустят, я буду стоять неподалёку и скандировать их имена. То, что безопасность этим заинтересуется, – к гадалке не ходи.

– Да хоть заорись, – огрызнулся охранник, но чуть погодя всё же ушёл в дом за инструкциями.

В предбаннике был уже другой – долговязый и усатый. Этот ничего не говорил вовсе. Он внимательно осмотрел сумку Андрея, забрал металлическую ручку, а затем охлопал все карманы куртки и брюк. В итоге потери составили: отключённый телефон без сим-карты, кошелёк и часы. Забрав добычу, охранник жестом предложил Андрею присесть в предбаннике и подождать, а сам выскользнул за белую дверь.

Внутри здание «технопарка» напоминало маленькую гостиницу, какие открываются корпорациями для разного рода федеральных проверяющих. Кухня в японских журавлях, барная стойка, бассейн и залы отдыха – с бильярдом и блядятней. Вернувшийся усатый охранник провёл Андрея мимо этого богатого внутреннего мира в гостиную. Здесь стоял шахматный столик, на котором вместо фигур громоздились телефоны, пустые стаканы и упаковки болеутоляющего. А рядом с ним, поперёк разложенного дивана, лежал человек в потёртых рыжих ботинках. Правая рука человека совершала дирижёрские движения в воздухе. При этом лица было практически не видно из-за огромных зеркальных очков и чудовищных наушников.

Андрей обвёл глазами комнату, и подумал, что за ширмой в дальнем углу вполне кто-то может быть. Там вроде бы даже какая-то неясная тень. Охранник тронул горизонтального дирижёра за плечо, тот опустил руку и вдруг подпрыгнул как на пружинке.

– Привет, – сказал Сычёв, снимая наушники и протягивая руку, – у нас тут такой полный mess, но ты устраивайся, где душа подсказывает.

Его развесёлый оскал привёл в движение жидкие усы и рыжую бородку. Андрей пожал Сычёвскую руку и сел на раскладной деревянный стул с подушкой. Сычёв привычным движением огладил собранные в хвост волосы и опустился на диван, подогнув под себя ногу. Известный террорист был среднего роста и средней комплекции. Он носил обыкновенные синие джинсы и чёрную футболку с косой алой надписью «Говно и пчёлы». Про лицо из-за очков ничего определённого сказать было нельзя. Но вроде бы это он. Вроде бы похож на того, из камеры СИЗО.

Охранник проковылял в бильярдную, но сел так, чтобы ему было видно всё происходящее.

– Слышал о тебе, – первым делом объявил Сычёв, – тетя Сара столько о вас рассказывала, столько… и два раза хорошо. – Он хохотнул. – Ну что же. Теперь расскажи, что ли ты, мужик, какого думаешь о том, что вокруг.

– О чём именно? – поинтересовался Андрей.

– А вообще. Хоть о президенте, хоть о банке ВТБ, а хоть бы и о fucking кластере своём. Расскажи, как это всё… э-э-э… хавается вместе?

Андрею это предложение напомнило институтский экзамен. Как профессор Васильев говорит: «А теперь расскажите-ка нам об образе Чичикова как типичного антихриста».

– Мне за это «пять» в зачётку поставят? – с преувеличенной вежливостью спросил Андрей.

Сычёв осклабился.

– Да ты не заедайся с порога. Мы хотим по любэ понять, чем ты можешь нам помочь. В интересах революции, так сказать.

– Вот так сразу и революции?

Сычёв взял с дивана кубик бумаги для записей и стал подкидывать его на ладони.

– Ты не стопься на пустом месте, – посоветовал он, – я уже обозначил коридор.

Андрей внимательно смотрел на остатки лица под Сычёвскими очками. Всё-таки удивительная какая картинка. Дом – не то лежбище котиков, не то приёмная Воланда (шахматы, кстати). А этот странный прыщ с тинейджерскими повадками вообще похож на инфернальный пиздец, как любит говорить Валька. И всё же это он. Как бы ни кривлялся, определённо он. А значит, надо продолжать.

– У меня есть товарищ, – сказал Андрей, – так вот он такую теорию излагал. Говорит: мир лежит во зле. Но лежит так давно, что все привыкли, как-то приспособились и перестали это обстоятельство замечать. Нашли себе маленькие хобби: вышивают крестиком, решают проблему слона в испанской партии, плавают брассом… А по поводу того, что вокруг, – не заморачиваются. Но мне кажется, что это слишком патетично. На самом деле мир лежит в новостях Первого канала. Именно поэтому у нас 24 часа в сутки попы с экстрасенсами, звёзды ЗОЖ, клоуны-зомби и съезды партии.