— Да, — отозвалась трубка недовольно.

— Пархатый…

— Эта нэ Пархатый.

— Мне нужен Пархатый, я сказал, — рявкнул бригадир.

— Сэйчас.

— Я слушаю, — голос в трубке был высоким и тоже жестким, но он оказался знакомым.

— Пархатый, я забиваю тебе стрелку сегодня, на пять часов вечера, — Слонок облизал липкие губы. — Ты меня понял?

— Что случилось, дорогой? — немного удивились на том конце связи. — Стрелка намечена у нас с тобой на третий день после Нового года, и я о ней не забывал.

— Она переносится из-за нарушения тобой и твоими людьми договорных условий. Сегодня в пять часов вечера на том же месте, я больше повторять не буду.

— Какие нарушения?.. Какими моими людьми?.. — обиделись вроде в трубке. — Дорогой, ты думай, о чем ведешь базар, за это можно и ответить.

— Вот ты и будешь отвечать, по полной. Я не стану напоминать, что бывает, если сорвешь стрелку. Конец связи.

Слонок, бросив мобильник на диван, поднял бутылку за донышко и вылил остатки коньяка прямо в горло. Опять посмотрел на терем на стене, стреловидные указатели замерли на восьми часах утра. Впереди, чтобы хорошенько отдохнуть и придти в себя, был достаточный период. Сняв с волосатого запястья накрученные “Сеико”, он поставил будильник на три часа дня и напялил браслет обратно. Кажется, он сделал все, что в таких случаях было необходимо. Парни предупреждены еще до раскладов с Хозяином, оружие проверено до базара с ним же, можно отрубиться на несколько часов. А там судьба сама решит, кому проторять дорогу на том свете, а кому на этом продолжать боговать дальше.

Бригадира разбудил звонок на стационарный телефон, он долго не мог сообразить, в каком месте особняка находится и какие события предшествовали неожиданной пьянке. Но телефон трезвонил настойчиво и злобно. Слонок редко кому позволял пользоваться этим номером, обходясь вечно сотовым при нем. Во первых, по стационарному нетрудно вычислить местонахождение объекта, во вторых, прослушать по нему разговоры не составляло особого труда. Он оторвался от двуспальной кровати, на которой валялся не раздеваясь и не разуваясь, прошкандылял к узкой тумбочке. Номера накручивал Крохаль, глупый но исполнительный, замещавший Скирдача в несерьезных проблемах.

— Я тебе где-то с час уже звякаю. Ноль внимания.

— А почему не по сотовому? — дернул Слонок щекой.

— Ты ж его, видно, отключил, или слабый сигнал.

— Рассказывай, что там произошло, да покороче, — разрешил бригадир, кинув сердитый взгляд на диван, на котором оставил мобильник. — У меня есть тоже дело ко всем пацанам.

— На базаре объявился Коца, пришел к часу дня, занял свое место.

— Да и хер с ним, с этим Коцей, с ним разберемся потом. Ты по нему позвонил?

— Не совсем, у Кидалы в палатке расположился Микки Маус, балдеет будто ничего не знает. Я попытался прощупать его на предмет новых поступлений раритетов от Коцы. Молчит, как Сергей Лазо у паровозной топки.

— И с ним базар еще впереди. Сколько времени, ишак? У меня до трех дня мертвый час.

— Половина третьего, бригадир, извиняй, если что, — слышно было, что на том конце провода немного стушевались — Но главное не это, передаю теперь самую важную информацию.

— Достал уже, козел, давно бы передал! — завелся бригадир. — Когда я приучу вас сообщать в первую очередь основное.

— До Коцы подканали два чеха, прикинутые от и до, — Крохаль сразу заторопился. — Тихари от Асланбека, не иначе.

— Подробнее, — , приказал Слонок, внутренне подбираясь.

— Про треп между ними ничего сказать не могу, далеко, да и Коца не подарок. Сначала он съездил по зубам Скопе, выследившего его с мужиком, а потом устроил гонку за нашим из молодых, стрелявшим в него. Тот поклялся при всех, что пульнул вверх и в сторону, для острастки. Коца пообещал его закопать.

— Дальше, не томи.

— После базара с чехами Коца озверел вообще. О чем они толковали, хер их знает, только чехи тоже взвились на дыбы. Они разошлись с предъявами друг к другу.

— Когда это было?

— Часа с полтора назад.

— Кому еще про это известно?

— Никому, кроме наших.

— А теперь слушай внимательно, то, что ты сейчас продиктовал, мы замнем до лучших времен, — бригадир провел по лицу рукой, сгоняя остатки балдежного сна под элениум с коньяком. Но вялость таилась везде, она начала бесить, эта немощность некстати. — Предупреди пацанов, что все дожны собраться в четыре часа возле автостоянки, на которой я паркую свой джип. Пусть они наберут бойцов на пять машин, стрелка с Пархатым перенесена на сегодня на пять часов вечера, в район парка Авиаторов. Ясно?

— Это между вторым Орджо и Авиагородком? По Новочеркасской трассе.

— Именно. Броники, боекомплект, санпакеты. Дай парням маяк, чтобы не бздели, нас подстрахуют.

— Таких среди нас нет, — Крохаль как-то скомкал фразу.

— И не будет, — оборвал Слонок жестко.

— А что будем делать с Козырем? Он же полуармянин.

— Метла тоже армянин, то ли метис… Перс, Катала, Зурик. На рынке четверть валютчиков из местных армян, или из метисов, да еще хохлы. Дальше что?

— Понятно, евреи, падла, уже плачут… хотя, вместе больше двухсот лет живем.

— Козырь и другие армяне местные, а эти понаехали из наглючей материнской Армении, подбивать нахичеванских с чалтырскими. Скоро Чалтырь станет уже прозываться НАР — народная армянская република.

— А кто за ними пойдет? Чалтырские с нахичеванскими давно забыли свой язык, они обрусели. Хотя, дай волю, враз вспомнят.

— Все правильно. Выполнять.

…Вереница разномастых легковых машин во главе с джипом “Лэнд Крузер” просвистела по Садовой, затем по Советской. Она повернула на площади Карла Маркса, на которой местные армяне надумали водрузить памятник Екатерине Второй, в сторону проспекта Шолохова.

— Стоит еще, — Крохаль устроившийся рядом со Скопой, кивнул со злой усмешкой на гранитный бородатый монумент. — Давно бы снесли, если бы не был евреем, или похожим на армяна,

— Кого? — переспросил, не отрываясь от дороги, Скопа, сидящий за рулем шестого “Ауди”.

— Карла, сочинителя “Капитала” только для русских, — пояснил Крохаль, подтягивая ремень на короткоствольном АКСе. — Я не против Катьки, которую они хотят взгромоздить вместо Маркса, она заслужила, она же наградила армянских беженцев, гонимых турками, нашими землями. А если честно, это туфта, понимаешь? Им лишь бы зацепиться, потом и вместо Катьки нарисуется какой-нибудь Вартапет-освободитель от Османского ига. А наш родной Ростов-папа почернеет и превратится в азиатский Эчмиадзин, где армяне начнут трахать в задницы не только наших девочек, но и мальчиков. Они повальные педики.