– Як ты з дорослою людыною размовляешь! – пробормотал несколько смущенный дядька, невольно хватаясь за свои роскошные, свисающие на грудь усы. И уже упавшим голосом: – Хиба я шо не так сказал – чого ж сразу огнем-то, чисто сама змиюка яка, а не честна видьма…

– Все так, – отбирая у Таньки тетрадку и смяв ее в неопрятный паленый комок, процедила Ирка, – наоборот, вы все правильно сказали, дядька Мыкола! Хватит дурью маяться! А ну валите оба из моей комнаты, взрослые люди! У меня домашка за три дня не сделана! Я на уроках учителям глаза отвожу, чтоб меня не спрашивали! Мне выспаться надо! И подумать – просто нормально подумать…

– Литературу поднять! – радостно вставила Танька, считавшая «подъем литературы» спасением от всех бед. – План составить – разумный!

– А не без толку мотаться за вами следом, пока вы тут в истерике бьетесь – змей, змей! – продолжала разоряться Ирка.

– Так змий же! – растерянно пробормотал в ответ Мыкола.

– Змей ваш за последние три дня ничего плохого не сделал, – отрезала Ирка. М-да, слабоватый аргумент – если вспомнить, что днем раньше он упорно пытался прикончить одного хорошо знакомого ей парня. Ирка перевела взгляд на прислоненные к стенке зеркала – она по всему дому их собирала, еще и Танька с Богданом приволокли. В квадратных, овальных, круглых стеклах отражалось что-то вроде реалити-шоу – на тему «Андрей у себя дома». Поговорить им так и не удалось – мобила была просто-напросто выключена, а по домашнему телефону родители неуклонно отвечали одно: «Мы передадим, что ты звонила, но сейчас Андрюша еще слишком плохо себя чувствует…» На самом деле не так уж плохо – в большом зеркале отражался Андрей, возлежащий среди заботливо взбитых мамой подушек. При виде того, что ему притаскивали на подносике, Ирка сама иногда слюну сглатывала. В зеркале поменьше зависла картинка лестничной клетки перед Андреевой дверью, еще в одном постоянно отражался кусок крыши, позволяя день и ночь контролировать, не струится ли по ступенькам или карнизу извилистое змеиное тело. Но все было тихо – и в городском террариуме тоже больше никаких пропаж. Богдан специально здухачем становился, летал, проверял, все ли змеюки на месте? Никакой змеиной активности. Даже странно – сперва так упорно пытались убить, а потом словно забыли о своей жертве! Неуравновешенный какой-то змей получается. Неорганизованный.

– Так это он, гад, значит, готовится! – мгновенно «обнадежил» дядька. – Вук, ну хоть ты ей скажи, що чекаты не можна! Чего я Вольху Всеславичу-то докладывать стану?

– Главный начальник богатырской стражи по всему миру, – пояснил девчонкам Вук.

– Тот самый? – приподняла брови Танька. – Древний богатырь и чаклун? Который ветры слушал, мог и соколом, и муравьем, и туром перекидываться…

– И змеем, – добавил Вук, – потому как родился от княжны Марфы Всеславны и залетного змея – Всеславич-то он по дедушке, потому как залетный княжне не представился. – Вук ухмыльнулся. – А что, дядька, Вольх – Вольхом, по-нашему девки делали, не вышло, может, фиг с ними, пусть по-своему попробуют?

– Та не можу я вже тут бильше! – взвыл дядька Мыкола.

– Николенька! – громко, на весь дом, из-под лестницы закричала бабка. – Вы где? – кокетничающим паровозом протрубила она.

– Николенька… – страдальчески закатывая глаза под лоб, простонал дядька Мыкола, – и де ж вона имечко таке кепське знайшла?

– Где-где – в сериалах. Из дворянской жизни, – захохотала Ирка.

– А я вас шукаю! – продолжала выкликать бабка. Лестница заскрипела под тяжелыми шагами. – Бо скоро ж Масляна – на первый день так «нижковы заговины», холодец треба робыть. З свинячих нижок… Так я хотила спросить – чи не пидете вы зи мною на базар? Ой, вы б знали, який я смачнющий холодец готую!

– Что, правда, вкусный? – быстро спросил Вук у Ирки.

– Объеденье, – подтвердила та и повернулась к дядьке Мыколе: – Давайте так – я сейчас бабке от вас глаза отведу… а вы нас в покое оставите, дадите нормально подумать!

– Така мала, а вже така видьма! – проворчал дядька. Бабкины тапки уже шаркали у самой двери. – Та отводи вже скорише! – испуганно косясь на створку, прошептал он. – И чому ты ее доси зовсим не извела – сама вроде видьма, а таки нежности!

– Тихо! – цыкнула Ирка…

Дверь приоткрылась, и внутрь заглянула бабка – три слоя боевой раскраски на лице, волосы и брови вычернены так, что ни один нормальный человек в жизни не поверит, что это не ведьма!

– А що, дядечка Мыколу не бачила, га, Яринка? – разочарованно оглядывая комнату и безучастно скользя взглядом мимо скорчившегося на диване дядьки, спросила бабка.

– Он, гм… Отошел, в смысле, вышел, – звучно откашлялся Вук, – однако ежели мадам сбираеться на базар за свинтусом, так я охотно составлю компанию – сумочку там поднести, кавалеров нежелательных отвадить, когда приставать начнут! – И Вук чуть ли не по-гвардейски склонил голову и щелкнул каблуками.

Бабкина физиономия зарделась даже под слоем румян.

– Ой, ну що вы таке кажете, яки там кавалеры! – старательно смущаясь, пролепетала бабка, постреливая в Вука глазами.

Ирка подумала, что на месте Вука она от такой «стрельбы» залегла бы под стол и тремя бронежилетами накрылась. А он ничего – дрогнул слегка, конечно, но держится.

– Ну якщо хочете, так и пойдемте!

– Рад служить! – светски содрогнулся Вук и, подхватив бабку под руку, поволок ее обратно в коридор. – А ты, пока я тут отдуваюсь… – не глядя, бросил он дядьке, – пойди молодых в разум введи, а то совсем рехнулись – волосья своей крали по всему двору собирают и в перстеньки сматывают!

– Ой, а с кем вы там говорите? – жеманно протянула бабка.

– То я радуюсь, мадам, что с такой женщиной иду – и куда? На базар! – Их голоса отдалились и стихли.

– Ф-фух! – выпрямляясь, шумно выдохнул дядька Мыкола. Открыл было рот, собираясь что-то сказать…

– Договаривались, – указывая ему на дверь, железным тоном отчеканила Ирка.

– А то ведь можем бабку и обратно вернуть – сказать, что нашелся ее Николенька, – ехидно добавила Танька.

Дядька укоризненно покачал головой и вышел, яростно дергая себя за ус.

Через мгновение во дворе стих стук молотков и раздался его распекающий бас – нарвавшись с вредными ведьмами, дядька отрывался на беззащитных богатырях.

– Значит, волосы ее собирают и в перстеньки скручивают? – пробормотала Танька. – То-то я думаю – что за дрянь у Богдана вокруг запястья поблескивает?

– Это я виновата, – с трудом проталкивая слова в пересохшее горло, выдавила Ирка.

– Глупости, – решительно отмахнулась Танька.

Слишком решительно. Потому что обе помнили глупый разговор в новогоднюю ночь – когда Танька жаловалась на излишнюю определенность их с Богданом отношений. А Ирка возьми да и ляпни: «Может, он другую найдет!» Пошутила – да еще поучительно, чтоб Танька перестала дурью маяться и начала ценить то, что у нее есть. Кто есть.