– Я… Я чуть не умер. И совсем отчаялся. Эльфам пришлось наложить на меня чудовство, чтобы вернуть к жизни. После этого я сам отчасти стал волшебным. Я вдруг поверил в магию – совсем как ты, – и смог увидеть, где живут эльфы. Я должен был умереть там, на склоне Очень большой горы. Но мне дали второй шанс.

Едва сказав это, Отец Рождество понял, что совершил ошибку. Глаза Амелии наполнились слезами. Он подумал, что девочка жалеет его, ведь он чуть не расстался с жизнью.

Но на самом деле Амелия злилась. И злость жгла её изнутри так, что было больно дышать.

– ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СПАС ЧУДОВСТВОМ МОЮ МАМУ?! – взорвалась она. – ПОЧЕМУ НЕ ВЫЛЕЧИЛ ЕЁ? МНЕ НЕ НУЖНЫ БЫЛИ ПОДАРКИ, я МЕЧТАЛА ТОЛЬКО ОБ ОДНОМ! Я ТАК СИЛЬНО НАДЕЯЛАСЬ! НО ТЫ ЕЁ НЕ СПАС!

Мэри попыталась успокоить Амелию. Она притянула девочку к себе и погладила по плечу.

– Милая, то, что с тобой случилось, просто ужасно. Но мистер Рождество в этом не виноват.

Амелия притихла. В глубине души она понимала, что Мэри права, но не могла справиться с клокотавшей в груди злостью.

– Прости меня, Амелия, – сказал Отец Рождество. – Когда на меня наложили чудовство, я находился по ту сторону горы, за границей Северного сияния. Я уже покинул мир людей… К тому же я никак не мог прилететь к тебе на прошлое Рождество. Понимаешь, на Эльфхельм напали тролли, и уровень волшебства был…

– Я знаю. Просто… Мне её очень не хватает, – вздохнула Амелия.

– Ну конечно, – сказала Мэри и тоже расплакалась, так ей было жаль бедняжку.

Голова Амелии отяжелела от всех этих грустных мыслей. Она положила её Мэри на плечо и тихо проговорила:

– Странно получается. Ты любишь кого-то, и тебя тоже любят, а потом эти люди исчезают. Куда же девается любовь?

Отец Рождество задумался над её словами. Он вспомнил свою маму – она погибла, упав в колодец. Вспомнил отца, который умер годы спустя, когда сам Отец Рождество был чуть старше Амелии. Он повернулся к девочке. В горле у него стоял ком. Отец Рождество хотел объяснить, что пытался прилететь в прошлом году, но не смог. Хотел рассказать, что волшебство не всегда исполняет наши мечты, но всё равно делает жизнь намного счастливее. Но он решил, что ещё не время говорить об этом. Зато можно сказать кое-что другое:

– Любовь никогда не исчезает, – мягко произнёс он. – Даже если люди уходят, у нас остаётся память о них. И потому любовь не умирает. Мы любим, нас любят в ответ, и любовь накапливается, чтобы защищать нас всю жизнь. Любовь больше жизни, жизнь заканчивается, но любовь – нет. Она остаётся внутри нас. В наших сердцах.

Амелия ничего не ответила – слишком боялась расплакаться. Поэтому какое-то время она сидела тихо. Это помогло. Потом она обратила внимание на барометр надежды.

– Почему он погас? – спросила она.

Отец Рождество встревоженно посмотрел на приборную доску. Амелия говорила правду: от пылающих огней остался лишь бледный завиток лилового. И часы снова бодро отсчитывали секунды. Красные щёки Отца Рождество стали белыми, как снег на Оленьем лугу.

Он схватил телефон.

– Привет, Отец Топо. Я не понимаю, в чём дело. Мы спасли Амелию, но барометр надежды всё равно тухнет.

Отец Топо тяжело вздохнул. После такого вздоха нечего было и надеяться на хорошие новости.

– Отец Рождество, Нуш…

По скалистому склону Нуш спустилась в залитую лунным светом Долину троллей.

Она тихо шла по снегу, осторожно обходя козьи скелеты и валуны. Время от времени Нуш натыкалась на гигантские четырёхпалые следы и вздрагивала от испуга.

У неё был план.

Довольно простой.

Он заключался в том, чтобы поговорить с Ургулой, предводительницей троллей. Нуш нервно сглотнула. Эльфа утешала себя мыслью, что потом она сможет написать лучшую статью, которую когда-либо печатал «Ежеснежник». К тому же Отец Водоль заверил её, что тролли никогда не собирались убивать эльфов. Но тут Нуш вспомнила, как огромный кулак пробил пол её спальни и схватил Занудника. Да, тот отделался лёгким испугом, но Нуш подозревала, что, не схвати она мыло, этим бы дело не кончилось.

Ургула обладала властью над всеми унтертроллями и убертроллями. Они признали её предводительницей, потому что Ургула была самой большой. Да, именно так рассуждают тролли (если тролльи мозги вообще способны рассуждать). Чем ты крупнее, тем ты сильнее, а чем ты сильнее – тем больше жареных коз тебе полагается. Нуш знала, что Ургула живёт в пещере под горой в западной части долины. Об этом тоже было написано в «Полной троллепедии», которую Нуш прочитала сорок девять раз, пока училась журналистике.

Прошагав добрую половину долины, Нуш увидела впереди оранжевый огонёк.

Вскоре огонёк вырос в большой костёр, вокруг которого собрались тролли всех размеров, от мала до велика. Их громоздкие тени плясали на заснеженных холмах. Нуш поняла, что ей придётся сделать изрядный крюк, чтобы дойти до пещеры Ургулы.

Тем временем тролли хлестали из бутылок троллий эль и закусывали жареной козлятиной. Все они были одеты в неряшливо сшитые одежды из козьих шкур и оглушительно шумели. Не потому что на дворе было Рождество, а потому что по натуре своей не умели вести себя тихо. Они распевали старинную троллью песню «Камни – мои лучшие друзья».

Поскольку тролли никогда не отличались умом и сообразительностью, Нуш без труда подобралась к ним поближе и спряталась за колючим кустом. Она очень хотела послушать, о чём тролли будут говорить, когда перестанут петь.

– А вы помнить прошлое Рождество? – спросил самый маленький одноглазый унтертролль. Нуш узнала его: он участвовал в атаке на Эльфхельм.

– Ага, Бух. Мы тогда разнести Эльфхельм. А зачем мы это сделать?

– Потому что Ургула нам приказать, – ответил Бух.

– Ага. Но зачем?

– Я не знать.

– А сюда мы зачем прийти?

– Ждать.

– Чего?

– Чего-то.

«Ждать», – мысленно повторила Нуш. Внезапно у неё возникло очень плохое предчувствие. Наверное, такое посещает мышь, когда та принюхивается к сыру и вдруг понимает, что он – в мышеловке.

Кого они ждут?

Нуш едва слышно ахнула. Она поняла, что совершила огромную ошибку, явившись в Долину троллей.