зал. Можно бесконечно говорить об архитектурных и декоративных достоинствах палаццо Барбаро, но главное, что я хочу подчеркнуть, – это то, что Патрисия Кертис является прежде всего наследницей и хранительницей значительного литературного, художественного и архитектурного достояния. Ну и кроме того, правда, только чисто случайно, она – женщина, которая носит белое.

Разговаривая со мной по телефону, Патрисия Кертис была сдержанной, но дружелюбной. Она сказала, что на следующий день уезжает в Малайзию, где ее муж владеет частью текстильного предприятия. Но если я смогу подождать месяц, то она будет рада показать мне палаццо Барбаро.

В течение следующих нескольких недель я усердно пополнял свои знания о Барбаро. Я нашел запись фильма «Возвращение в Брайдсхед» и посмотрел его венецианскую серию, в которой Лоуренс Оливье играет стареющего лорда Марчмейна, живущего в добровольном изгнании в роскошном венецианском дворце. Эти сцены снимали в палаццо Барбаро. Джереми Айронс и Энтони Эндрюс (Чарльз Райдер и Себастьян Флайт) взбираются по наружной лестнице на piano nobile, не торопясь, идут по полированным плитам portego, и в конце концов находят Оливье, который стоит у окна бального зала, выходящего на Гранд-канал.

Я перечитал «Крылья голубки», помня, что Генри Джеймс упоминал эти же помещения, когда писал об умирающем ангеле – Милли Тил, укрывшейся в «царских палатах» своей «великой позолоченной раковины».

Что же касается истории о сломанном носе судьи Черчилля, то рассказы о ней появились в нескольких изданиях, включая книгу Кливленда Эмори «Истинные бостонцы», но содержание этих рассказов значительно варьировалось. По версии Эмори, Дэниел Кертис так сильно сломал нос судье, что изуродовал того на всю жизнь. В другом рассказе говорилось, что Кертис ударил по носу водителя трамвая; в третьем – что он дал по физиономии полицейскому, оскорбившему его жену; был еще один рассказ, согласно которому ссора началась из-за уступки места беременной женщине. Рассказ об этом инциденте приобрел черты народной легенды, меняясь от повествователя к повествователю. Возможно, дело было в том, что миссис Кертис редактировала историю, стараясь представить мужа в как можно более выгодном свете. Реальные события, однако, были в мельчайших деталях запечатлены в газетах Бостона, буква в букву перепечатавших судебные протоколы.

Спор начался, когда судья Черчилль занял место, предназначенное для другого человека, но перерос в ссору по поводу громоздкого багажа – саквояжа и игрушечной коляски, – поставленного Черчиллем в тесном пространстве между ним и Дэниелом Кертисом. Эти предметы давили Кертису на ноги, сильно его раздражая, и он довольно грубо потребовал, чтобы Черчилль их убрал, что тот и сделал. Буквально сразу после этого появился третий человек и предъявил права на место, занятое судьей. Черчилль поднялся и уступил место. Но прежде чем уйти, он наклонился к Кертису и тихо сказал: «Таких джентльменов, как вы, мне не приходилось видеть никогда в жизни».

Оскорбленный этим замечанием, Кертис вскочил, спросил у Черчилля, кто он такой, и свернул ему нос («несильно и аккуратно», как он сам впоследствии рассказывал). Черчилль злобно заявил: «Только мерзавец может затеять драку в присутствии женщин!» Услышав это, Кертис ударил судью еще раз и разбил ему очки.

Кертиса задержали, доставили в суд, обвинили в нападении, осудили и приговорили к двум месяцам тюрьмы.

Самое удивительное начало происходить после приговора: более трехсот самых именитых граждан Массачусетса подали губернатору петицию, в которой просили помиловать Дэниела Кертиса. Среди подписавших были: президент Гарварда Чарльз Элиот; будущий президент Гарварда А. Лоуренс Лоуэлл; председатель верховного суда Массачусетса; президент Тихоокеанской железной дороги; натуралист Луи Агасси; Чарльз Элиот Нортон, бывший первым гарвардским профессором изящных искусств; историк Френсис Паркман; художник Уильям Моррис Хант; архитектор Г. Г. Ричардсон; муж Изабеллы Стюарт Гарднер (Джон Л. Гарднер); все сливки высшего общества Бостона, включая Лоуэллов, Солтонстоллов, Адамсов, Уэлдов, Лоуренсов, Отисов, Эндикоттов, Пирсов, Паркеров, Кашингов, Майнотов, Эплтонов и Крауниншилдов, и это далеко не все.

История приобрела еще более странный оборот, когда Дэниел Кертис отверг петицию, отказавшись ее подписать. Точно так же он отверг предложение судьи Черчилля покончить дело миром в обмен на искренние извинения. Кертис заявил, что его действия были оправданными перед лицом провокаций Черчилля и что он не будет извиняться. Так получилось, что Дэниел Сарджент Кертис следующие два месяца провел в тюрьме.

Возмущенный Кертис не покинул Америку сразу после освобождения. Он прожил там еще восемь лет. На самом деле тюремный срок не имел никакого отношения к его отъезду. Он выражал желание эмигрировать задолго до инцидента с разбитым носом судьи Черчилля. Как ни иронично это звучит, причиной эмиграции послужило недовольство Кертиса упадком нравов в Америке. В письме сестре, написанном в 1863 году, за шесть лет до ссоры с судьей, он жаловался на то, что «американские джентльмены не являются в полном смысле джентльменами… [Им] не хватает сдержанности и самоуважения, присущих людям, рожденным джентльменами, людям благородного происхождения с приличествующим образованием, достаточным состоянием, которые точно знают свое место и место других… Я от души желаю найти средство навсегда покинуть эту страну вместе с моими детьми».

Разочарование Дэниела Кертиса Америкой было чувством, разделяемым в то время многими представителями его класса. Отчасти это было реакцией на социальные сдвиги, вызванные Гражданской войной, а отчасти тревожным ответом на прибытие первой волны иммигрантов из Ирландии, которые были так не похожи на давно укоренившихся тут переселенцев из Европы. Как бы то ни было, раздражение Дэниела Кертиса было вызвано недомыслием судьи Черчилля, который поставил свой багаж между ними. Для Кертиса было невыносимо услышать обвинение в отсутствии благородства от неотесанного грубияна.

Поселившись в Барбаро, Дэниел и Ариана вступили во владение дворцом, в течение четырехсот лет известным как центр гуманистических и интеллектуальных исканий – все то время, когда им владело семейство Барбаро. Представители этой семьи были истинными людьми Возрождения: учеными, философами, математиками, дипломатами, политиками, военачальниками, иерархами церкви и меценатами. Наиболее яркой и запоминающейся фигурой был живший в шестнадцатом веке Даниэле Барбаро, дипломат, философ, переводчик архитектурных трактатов Витрувия. Даниэле Барбаро нанял Андреа Палладио для строительства своей летней резиденции – виллы Барбаро в Мазере – и привлек Веронезе для создания фресок. Когда он задумал оставить потомкам свой портрет, его написал Тициан.

Палаццо Барбаро было исключительным достоянием семьи Барбаро до поражения и обнищания Венеции под властью Наполеона. Утратив значительную часть своего богатства, Барбаро поселились во флигеле дворца, а остальные помещения разделили на апартаменты. Когда последний представитель рода Барбаро умер в середине девятнадцатого века, дворец по очереди приобретали спекулянты, которые вынесли из него многие живописные полотна, резные мраморные фигуры, вывезли бесценную мебель, другие предметы интерьера и выставили их на аукцион.

Спасителями дворца стали Дэниел и Ариана Кертис. Они заменили полусгнившие