лицо. — Клянусь богом, Зак, если ты хоть на дюйм отойдешь от этого места, я найду тебя и задушу в медвежьих объятиях.

С этими словами она ушла.

Прохладная вода приятно касалась моей кожи, что меня удивило, так как я вообще редко что-либо чувствовал.

Я слышал, как Фэрроу двигалась на соседней кухне, хлопала ящиками, ругалась на… венгерском?

Меня не покидало ощущение, что мне следовало бы больше беспокоиться о том, что она знает мой секрет. Может быть, потому, что я знал все ее секреты и мог бросить ей в лицо ее собственные слабости.

Нет.

По правде говоря, я даже доверял этой маленькой дряни.

Фэрроу распахнула дверь в ванную, держа в руке рулон пищевой пленки, а в другой — огромную бутылку "Адвила".

Она выбросила обезболивающее на стойку и выключила кран. Затем она достала ватный тампон, смазала его вазелином и длинными, нежными движениями нанесла тонкий слой на ошпаренное место.

Она выдернула полоску пленки и разорвала ее зубами.

— Лучше бы ты выписал премию за все, что я для тебя делаю.

Я проигнорировал ее. Фэрроу открыла гидрогелевую подушечку и приложила ее к моей руке, стараясь не допустить физического контакта со мной. Жжение усилилось, лизнув мою плоть, как огонь. Я застонал.

— Не двигайся, — приказала она. — Не волнуйся. Я оберну тебя, не прикасаясь к тебе.

У меня на языке вертелось желание сказать ей, что такая женщина, как она, не может меня беспокоить, но сейчас было не время для гордыни.

Я замолчал и протянул ей руку. Она с хирургической точностью манипулировала рулоном пленки, умудрившись обернуть пораженный участок и гидрогелевую прокладку, не касаясь моей кожи своей.

Чужое ощущение вырвалось из моей руки, пронзив до самого нутра.

Боль?

То, чего я не чувствовал так давно, что почти не узнал.

Я не знал, нравится ли мне это или я ненавижу то, что чувствую боль, когда она рядом.

Ее ловкие пальцы нанесли еще один слой пленки на мою кожу.

— Это было горячее свидание?

Я нахмурился, прислонившись к раковине.

— Ты пытаешься быть остроумной?

— Преуспеваю, — поправила она. — Горячее свидание. Понял? Потому что ты обжегся.

— Смешным людям не нужно объяснять свои шутки, и это было не свидание.

— Слава Богу. Ты был очень холодным и неприступным. Я бы сбежала при приветствии. А эта экскурсия по дому? Чувак, ты не президент. Никому нет дела до декоративных коряг в твоей спальне.

Я бросил на нее предупреждающий взгляд.

Она проигнорировала меня.

— Если это было не свидание, то что это было?

— Возможное деловое соглашение.

По совершенно нелогичной причине говорить с ней об Эйлин было крайне неправильно.

— А Натали знает? — Уголок рта Фэрроу скривился в наглую ухмылку. — Она вроде как неравнодушна к тебе.

— Я тоже к ней неравнодушен.

— Правда?

— Да. От скуки.

— Бедная Натали. — Она покачала головой, накладывая третий слой пленки на мою кожу. Она кивнула в сторону обертки. — Можно я прижму ее пальцем? Мне придется до тебя дотронуться.

Ей пришлось бы прикасаться ко мне через три слоя полиэтилена. Я выживу.

Несмотря на все попытки бороться с этим, по моим щекам пополз жар.

— Все в порядке.

Ее большой палец коснулся моего пульса. Я с трепетом наблюдал за тем, как ее проворные пальцы обрабатывают прозрачную пленку.

Прикосновения все еще были неприятны, но через барьер я уже не так сильно возражал.

Она взяла со стойки бутылочку с "Адвилом", набрала две таблетки и бросила их в мою здоровую руку.

— Проглоти их, пока я закреплю пленку.

Я сунул их в рот и проглотил, глядя на нее.

Почему забота Фэрроу о моих ожоговых ранах волновала меня больше, чем поедание трехжелтковых пирожных с моей непорочной будущей невестой?

В этом не было никакого смысла. А смысл — это единственное, на что я всегда мог рассчитывать.

Я наклонил голову, наблюдая за тем, как по пленке пробегает рябь от ее дыхания.

— Я не понимаю, как ты можешь быть такой бедной, если тебе не нужно платить за квартиру и коммунальные услуги, быть совладелицей относительно успешного малого бизнеса и подрабатывать тренером по фехтованию?

Ответ сам пришел мне в голову во время глубокого погружения в ее жизнь, но я решил, что должен наладить между нами хоть какой-то дискурс, прежде чем затрону тему траха с ней.

Фэрроу сглотнула, ее глаза были устремлены на мою поврежденную руку, пока она работала.

— Дом оплачен, документы оформлены на меня и мою мачеху, но я плачу аренду в виде налогов на недвижимость и половину коммунальных услуг. Как бы то ни было, я попала в… ситуацию. Я должна заплатить большую сумму. Я все еще работаю над этим.

— Что ты сделала?

Но я уже знал.

На самом деле я хотел спросить, почему она это сделала.

— Тебя это не касается.

— Ты в моем доме. Твой характер — моя забота.

— Надо было подумать об этом, прежде чем нанимать человека, который пытался тебя обокрасть. Предположительно.

Узлы на моей спине начали ослабевать, хотя она все еще прикасалась ко мне через пленку.

— У тебя есть парень?

На самом деле мне было все равно.

Это не влияло на принятие решений, хотя использование чужой женщины могло стать головной болью.

Она прищурилась.

— Я повторюсь — тебя это не касается.

— Мы можем прояснить одну вещь? — Я оперся бедром о стену. — Все, что ты делаешь, со всеми, с кем общаешься, и каждый твой гребаный вздох — это мое дело. Я сделал тебя своим бизнесом в тот день, когда нанял тебя, а я очень хороший бизнесмен. Теперь, когда все выяснено, ты можешь либо добровольно выдать информацию, либо я могу добыть ее другим способом. Выбор за тобой.

— Какой выбор? Ты не оставляешь мне никакой свободы действий. — Она отступила назад и взяла телефон, который бросила на плитку, когда ворвалась в ванную, и сунула его в карман. — Ты получишь информацию в любом случае.

Я пожал плечами.

— С таким же успехом можно признаться.

— У меня нет парня. — Ее ноздри вспыхнули. — И мне он также не интересен.

— Мужское население планеты, несомненно, опустошено, — проворчал я.

Но ее, казалось, совершенно не обеспокоила моя шутка.

Может быть, даже с облегчением.

— Очень жаль. — Она ухмыльнулась. — Знаешь, как говорится… Если ты не можешь справиться со мной в моем худшем состоянии, то у меня для тебя есть новости. Дальше моя личность будет только ухудшаться.

— Это не правильная поговорка.

— Это правильное высказывание для моей личности. — Она вытерла руки о фартук своей униформы. — В любом случае, она