– Спи, милая, я здесь, – прошептал знакомый голос.

Я расслабленно вздохнула и положила голову ему на грудь. Ого! Мало того, что Люк был человеком, он был без рубашки. Его гладкая нежная кожа умопомрачительно пахла. Пребывая в полусне, я доверчиво потерлась об нее щекой, высвободила руку из-под легкого одеяла и обняла его за шею. У меня и мысли не возникло: приставать к нему. Просто хотелось тепла и защиты. Его руки покрепче прижали меня, и он глубоко вздохнул. Я отключилась.

Проснулась я прекрасно отдохнувшей, сладко потянулась и обнаружила, что в постели я снова одна. Солнечные лучи ярко освещали комнату. Люк сидел на стуле, надевая сапоги.

– О! Кажется, я проспала все самое интересное, – натягивая одеяло на плечи, хихикнула я.

Конечно, на мне была рубашка до колен, но под его взглядом я почему-то почувствовала себя раздетой.

– Зато я не проспал, – хрипло ответил он и прокашлялся.

В его голосе звучал какой-то намек. Я порылась в памяти. Ничего. В чем тогда дело?!

– Люк, что произошло ночью? Я помню, что просыпалась, тебя рядом не было. Потом ты пришел, и я снова уснула.

Я пытливо рассматривала жениха. Интересно, как ему удается выглядеть одновременно таким смущенным и таким счастливым?!

– Ну, в общем, все так и было, – подходя и усаживаясь напротив, заверил он.

Я молча нахмурилась. Люк покорно вздохнул и протянул мне руку. Я, придерживая одеяло одной рукой, подала ему вторую.

– Ты поцеловала меня, – мягко произнес он. – Вот сюда.

Он приложил мою ладонь к своей левой груди.

– В самое сердце. И след твоего поцелуя до сих пор горит на моей коже, – чуть слышно прошептал он.

Я вспыхнула до корней волос. Люк отнял мою руку от своей груди и прижал к губам.

– Солнце, не смущайся, ты же почти спала в этот момент. Но я на седьмом небе от счастья, что и во сне ты меня любишь.

Я состроила сконфуженную гримасу.

– Единственное, что я помню: ты потрясающе пах. А еще было уютно и тепло.

Оборотень нежно улыбнулся и поднялся с кровати, отпуская мою руку.

– Вставать пора, милая. Ребята ждут. И умоляю, будь поосторожнее со своей энергией. Тебя всю ночь трясло, я потому в человека и обернулся, лапами держать неудобно было, – он погладил меня по макушке и вышел.

Я схватилась руками за щеки. Ой-ей-ей! Я вспомнила, какой гладкой и нежной была его кожа под моей щекой, а этот дурманящий аромат… Так, стоп! Он же сейчас все это чувствует. Я постаралась успокоиться и думать о другом. Получилось, правда, не сразу. Но пока я одевалась, умывалась и плела косу, все встало на свои места. Ну, поцеловала я Люка, и что?! Мой жених, что хочу, то и делаю. С таким настроением я и спустилась вниз. Парни дружно меня поприветствовали, а Люк тут же усадил рядом с собой. После завтрака мы дружной толпой отправились к колодцу в центре села. И повторилась вчерашняя сцена. Сначала крестьяне отнеслись к нам недоверчиво, но после того, как я за десять минут срастила сломанную руку у сынишки старосты, болящие повалили гурьбой. Хорошо, что я с самого начала потребовала место под навесом, иначе бы точно спеклась. Мы уже собирались уходить, когда ко мне подошел крестьянин средних лет, сбитый, опрятно одетый мужик.

– Прости, Целительница, дело у меня к тебе, – скованно проговорил он. – Жена у меня болеет. Третий месяц не встает. Может, посмотришь?

В его глазах стояла невысказанная мольба.

– Конечно, – кивнула я. – Веди.

Мы дошли до противоположного края села. Наемники остались во дворе, а мы с Люком поднялись на крыльцо вслед за хозяином. В доме было небогато, но чисто. Две девочки, восьми и шести лет, настороженно посверкивали глазками из-за очага. Их мать, молодая еще женщина, лежала на кровати у окна. Ее милое осунувшееся лицо было спокойно, она спала. Ровное, но неглубокое дыхание едва приподнимало грудь, словно кто-то положил на нее тяжелый камень.

Меня передернуло от гнева. Люк удивленно заглянул мне в глаза, и я успокаивающе сжала его руку.

– Она не больна, – повернулась я к удрученному отцу семейства. – Тут другое. Ну-ка, пойдем.

Мы вышли на крыльцо. Вправо, к соседскому дому вился едва заметный темный дымок, но видела его только я.

– Кто там живет? – указала я рукой.

Мужик удивленно покосился на меня.

– Старая Шаритта, знахарка местная, – ответил он.

Я скрестила руки на груди.

– Одна?

– Нет, к ней дочь недавно вернулась. Лет десять где-то пропадала. А тут заявилась, – пожал он плечами. – А зачем тебе Равелла? Она-то здесь причем?

Я с сожалением покачала головой. Мужчины!

– Вы здесь подождите, – распорядилась я.

Вставшие, было, воины снова присели на чурбачки возле поленницы. А я потянула Люка за собой. У соседнего дома я остановилась.

– Извини, милый, дальше я одна. Это «между нами, девочками», понимаешь?! – я виновато погладила его по руке. – Потом объясню, ладно?!

Я без стука вошла в дом. Повсюду с потолка свисали пучки трав, и свежесобранные, и давно сухие. Воздух был насыщен их ароматами настолько, что тяжело было дышать. Но еще больше угнетала аура. Ненависть, злоба, зависть серой пылью покрывали все вокруг. Две женщины, молодая и старая, сидящие за столом, подозрительно уставились на меня. Я подошла к небольшому окошку и распахнула его.

– Шаритта и Равелла, я полагаю?! – голос мой был строг.

Старшая настороженно кивнула, а младшая брезгливо поморщилась.

– А ты, стало быть, та «Целительница», что на площади сегодня фокусничала?! – она произнесла мое звание издевательски, ерничая.

Если она думала меня разозлить, то просчиталась.

– Ну, так не всем же порчу наводить, кому-то и лечить надо, – спокойно ответила я, опираясь на подоконник. – Зачем вы это сделали?

Лицо Равеллы было на удивление гармоничным, но лютая злоба в глазах делала его безобразным. Было видно, как темная суть корчится внутри ее ауры.

– Он – мой, понимаешь, мой. И всегда был моим! – выкрикнула Равелла, цепляясь за край стола. – Как она посмела забрать его у меня?!

Я пожала плечами.

– Ты сбежала десять лет назад. Попытать счастья на чужой стороне, но ничего не вышло. Ты вернулась. И чего ты ожидала?! Что друг детства все эти годы простоял на дороге, высматривая тебя вдали?! То есть, у тебя была своя жизнь: успехи, неудачи, победы, поражения. А у него, так, пустота?! Ожидание тебя, единственной?! Да и с чего ты взяла, что была для него таковой?! – я склонила голову к плечу. – Что, с другим не получилось, вспомнила о том, кого бросила?!

Видимо, я все угадала правильно, потому что Равелла вскочила с явным намерением броситься ко мне, но мать резким толчком усадила ее обратно.