Ведь это только звучит так громко — Серединные земли. На деле от мира людей сохранился такой маленький кусочек, какой оставляет ребёнок от именинного пирога, чтобы положить его под подушку и загадать желание.

Нет больше мира людей. А пара сотен городов… Нужен ли им правитель?

Ханна подошла к тронному залу, заглянула в двери, и сердце её забилось ровнее.

Только здесь она ощущала покой и поддержку какой-то доброй неведомой силы. Камень теплел от её прикосновений и, кажется, даже делался мягче.

Может быть, это знак? Может, миру всё-таки нужен тот, кто возвышается над людьми?

Только не грозный правитель, а добрая правительница. Та, кто будет заботиться о людях, помогать им.

Вот только суметь бы?

Ханна постояла, обняв чёрный камень, и со вздохом отправилась «царствовать».

Она заставила себя начать изучение мудрёного хозяйства дворца. Устроила смотр слугам, пролистала учётные книги.

Это отвлекло её от мучительных мыслей о фурии и судьбе дочери, и странный шум за окнами насторожил только за ужином.

— Что там? — спросила она служанку.

— Народ собирается возле ратуши, госпожа, — пояснила та робко. Ведь непонятно было, как примет новая правительница плохие вести.

Ханна нахмурилась — что за народ? И только потом вспомнила, что с балкона можно увидеть площадь перед ратушей.

Дворец по традиции располагался не в глубине сада, а на самом его краю. Считалось важным, чтобы правитель мог посмотреть на свой народ и показаться ему.

Сад и дворец были обнесены стеной, но не очень высокой. И с балкона третьего этажа, расположенного на той же стороне, что и обеденный зал, правитель мог созерцать самую древнюю и нарядную площадь Вирны — ратушную, а подданные могли любоваться на своего государя.

Ханна ещё в обед хотела распорядиться, чтобы ужин подали в малом зале, выходящем окнами в сад. Её смущали торжественность и одиночество за огромным столом.

Но позабыла об этом. И ей пришлось опять сидеть одной в зале на пару сотен гостей и слушать всё нарастающий шум.

Впрочем, трапезу скрашивало то, что слуги суетились вокруг новой правительницы с удовольствием и усердием. Улыбались, ловили каждый жест.

Ханна понимала их радость. Два года дворец переходил из рук в руки — то в нём командовали маги, то городской совет, а то и нечисть.

Слуги ложились спать, не зная, уцелеют ли. И вот трон принял правительницу. И значит — жизнь, наконец, налаживалась.

У дворцовых будет работа, будет, чем накормить детей. А главное — в городе наступит мир…

Чего, к сожалению, шумная толпа за стеной замка не подтверждала…

Судя по звукам — толпа росла.

Закончив ужин и глотнув для храбрости вина, Ханна вышла на балкон и уже там поняла, отчего собираются люди.

Вечерело. И в густеющем воздухе стало явственно видно, что дворец правителя, словно тоненькими нитями алой паутины, оплетён заклятиями Борна.

Нити то меркли, то вспыхивали, потревоженные птицами.

Горожане боялись этого чудного сияния, подозревая в нём волю нечистого. И весьма прозорливо.

Ханна появилась на балконе, и её сразу заметили и узнали в ней правительницу. Несмотря на то, что вышла она в платье без единого украшения, самом скромном из найденных во дворце — тёмно-синем, простого кроя.

В толпе закричали. В воздух полетели шапки.

А Ханна хватала ртом чистый свободный воздух, только сейчас понимая, как угнетала и давила на неё дворцовая духота.

Будь она птицей — расправила бы крылья и бросилась вниз. Но дочь…

Ратушная площадь шумела, как море. Теперь от радости.

Наверное, жители Вирны решили, что едва обретённую правительницу пожрал демон. Потому и стали собираться на площади.

Ханна оказалась живёхонька, а толпе — много ли надо для радости или бунта?

Простые люди устали от безвластия. Они искренне ликуют, видя, что трон больше не пустой.

А вот что скажут магистерские советы — большой и малый? А городской совет и торговый люд?

И тут сердце Ханны похолодело: ведь Борн отменил встречу в ратуше!

Скоро ночь. Что ей делать, если он и к завтрему не вернётся?

Магистры тоже видят пылающие над дворцом нити. Наверное, и магический, и городской советы заседают сейчас в ратуше, а утром выборные могут потребовать впустить их во дворец, чтобы узнать, что происходит внутри.

Ханна не сумеет впустить во дворец ни членов городского совета, ни магистров, но они-то решат, что не захочет! И снова пойдут разговоры, снова соберётся толпа…

Это сейчас люди машут ей шапками, завтра они будут махать кольями, если алая паутина не померкнет и не пропустит сильных этого мира во дворец.

Ханна стояла на балконе, пока первые звёзды не пробились сквозь потемневшее небо. В ратуше тоже светились окна, видимо, заседание там продолжалось.

Служанка вынесла шаль, опасаясь ночной сырости, и Ханна сдалась — шагнула под крышу дворца, как в клетку.

За что ей всё это? Чем заслужила она такую судьбу?

Даже у демона есть любимая женщина и ребёнок. Он сказал: дочь. У него есть дочь!

Ханна, сжав зубы, чтобы не начать рыдать или молиться в голос, пошла в новую спальню, где слуги уже заложили кирпичами окно.

Но один вид кровати вызывал в ней страх.

А что если фурия вернётся? Сумеет преодолеть магическую защиту? Что ей тогда какие-то кирпичи?..

Правительница нервно оглянулась: она не знала, где ей переждать эту страшную ночь. В кресле за книгой?

В библиотеку, где обосновался Борн, Ханна идти побоялась. Послала служанку с приказом принести ей что-нибудь почитать.

Служанка выбрала то, что сумела, и правительнице пришлось довольствоваться философскими измышлениями магистра Аргамуса Хитрого о нравственности женщин и семейной чести.

Прочитав пару страниц о терпении, что должна была проявлять мужу жена, Ханна отшвырнула книгу.

Все хотят от женщин терпения? А что взамен? Иллюзия счастливой семьи?

Да лучше бы она набралась мужества, зарезала мужа во сне, сварила и съела! Была бы хотя бы на миг счастлива местью!

Как она могла оставить ему жизнь, когда он продал единственное дитя?!

Ханна в раздражении поднялась из кресла, в котором читала, набросила на ночную рубашку халат и пошла в тронный зал.

Только здесь ей было спокойно, только тут она ощущала радость. Может быть, она сумеет уснуть на троне?

Трон словно бы ждал её. Камень был тёплым, а сидение легко вместило её с ногами, раскрывшись, словно цветок.

Ханна свернулась, положила голову на подлокотник и… уснула.

***

Борн вернулся, когда Ханна уже спала, и долго с печалью смотрел на трон.

Теперь он знал, почему камень так