– Нет, я не это имел в виду. Наверное, просто беспокоюсь из-за пустяков.

Иногда Ноэми казалась ему такой же загадкой, какой она сама считала озеро.

Они подошли к двери. Когда-то ее покрасили в зеленый – а может, она сама приобрела такой оттенок от влаги и холода. Ручки на двери не было.

Ноэми постучала: три медленных удара. Дверь заметно пошевелилась под ее костяшками.

– А может… – Она прижала пальцы к двери и сильно толкнула.

Дверь приоткрылась.

– Нам, наверное, лучше не заходить.

– Ты что, шутишь? Мы не затем сюда пришли, чтобы торчать снаружи. – Она приподняла волосы и скрутила в хвост. – Но, может, ты отчасти и прав. Можешь остаться сторожить снаружи.

– Я хотел сказать, а вдруг мы зашли на чужую территорию?

– Надо было взять Лайл. Я думала, из вас двоих она больше осторожничает, а ты любишь приключения.

– Потому что меня выгнали из школы? Да, логично. Но ты и сама вечно где-то шляешься.

– Не бойся, – поддразнила она. – Я тебя в обиду не дам.

Ноэми толкнула дверь сильнее.

– Эй! – пропела она темноте внутри.

Хижину освещал только свет, льющийся через дверь. Не было ни окон, ни лампы – хотя Джонас заметил каменный камин и ему показалось, что раньше здесь кто-то жил. Из мебели были пара стульев, стол и кровать, хранившие очертание деревьев, из которых были сделаны. Словно деревья сами выросли в форме мебели. Маяк изнутри напоминал Джонасу заброшенную и завешенную паутиной нору хоббита. Кто бы тут ни жил, освещал он помещение исключительно при помощи свечей: можно было разглядеть пятна воска на столе и каминной полке. На полу лежал огромный пушистый ковер. Джонас пригляделся к внутренней стороне двери, через которую они вошли.

– А вот и ручка.

Он прикоснулся к слоновой кости. Ручка напоминала бумажного журавлика, но на месте клюва был череп какого-то животного.

– Мрачновато.

– Правда? Я думал, тебе такое как раз нравится. Может, тут жил какой-нибудь отшельник или художник со странностями.

– Что-то здесь не так…

Ноэми задержалась взглядом на дверной ручке, потом оглядела комнату.

– Еще странно, что нет прохода в башню. Что за черт?!

– Может, башня только для красоты.

– Тогда очень жаль.

Ноэми оттащила узловатый стул из дальнего угла ко входу.

– Поставь его в дверном проеме. Лучше не рисковать.

– Хочешь еще тут походить?

– Да. Надо приглядеться.

Джонас помог ей подпереть дверь стулом и проследовал за Ноэми обратно в комнату. Он вгляделся в деревянные панели на стенах, надеясь отыскать еще одну ручку без двери.

– Так почему ты не позвала Лайл?

– Не знаю. Они с Эмберлин в последнее время постоянно вместе. Мы как-то немного отдалились друг от друга, что ли. Я ей еще не рассказала, что мы с тобой… ну, вот это все. Но я думаю, она знает.

Ноэми подошла к камину.

– Слышишь?

– А? Хочешь поменять тему?

– Нет. – Она подняла руку, призывая его замолчать. – Словно тихая музыка.

– Пение?

– Нет вроде. Скрипка, наверное? Что-то из струнных.

Джонас наклонил голову, прислушиваюсь.

– Нет не слышу. У тебя уши, как у летучей мыши.

Ноэми опустилась на колени на пушистый бурый ковер и отогнула угол. Там, в полу, был люк: простой деревянный прямоугольник с ручкой в неглубокой выемке.

– Хоть ручка есть.

Она подняла крышку люка за металлическое кольцо, и они вместе заглянули в темную дыру.

– Я думала, нам придется карабкаться вверх, а не вниз. Тут есть стремянка.

Джонас видел лишь первые несколько ступеней, но было похоже, что лестница стоит абсолютно вертикально.

– Мне правда кажется, что не надо туда идти. Ты все еще слышишь музыку?

– Определенно, – кивнула Ноэми и принялась спускаться по лестнице. – Она раздается снизу.

– Значит, там кто-то есть.

Воображение услужливо подкинуло ему образ: серийный убийца, весь в крови, наигрывает скрипичный концерт на человеческом туловище. Однако Ноэми ничто не смущало. Джонас наблюдал, как скрывается в темноте ее кудрявая макушка. Он позвал ее по имени, но она никак не отреагировала. Тихо выругавшись, он осторожно поставил ногу на ступеньку и проследовал за Ноэми вниз.

– Ноэми? Ты уже на дне?

Снизу ему в лицо ударил резкий луч холодного света. Джонас опустил лицо и увидел Ноэми: ее глаза освещал горящий экран телефона. Когда он спустился почти до самой земли, Ноэми положила руку ему на талию и не отпускала, пока его ноги не коснулись пола.

Джонас тоже включил фонарик на телефоне и осмотрелся, насколько это было возможно. Когда глаза привыкли к темноте, он понял, что они находятся в маленькой каменной комнате. Помещение было узким, но тянулось довольно далеко, и там, в конце, мерцал зеленоватый огонек. Джонас посветил фонариком на стены.

– Тоннель.

– Вроде того. – Ноэми взяла его за запястье и опустила луч на землю. – Подземный канал.

У них под ногами каменный пол сменялся узкой канавкой мутно-зеленой воды.

На воде покачивалась лодка – совсем как та, на которой они приплыли на остров.

– Какого, блин, хрена? – Джонас подергал фонариком, и свет заплясал на стенах. – Мы что, под озером? Что эта лодка тут делает? Какого хрена?

– А ты думал, что жизнь в маленьких городках слишком скучная.

– Блин, так странно.

Ноэми приложила палец к губам:

– Необязательно делиться впечатлениями. Давай потише. Мы пойдем в сторону музыки, и мне кажется, будет лучше, если нас не заметят.

Она медленно шагнула в лодку.

– Ты вообще о чем? – возмутился он. – Ноэми, музыка лжет. Надо остановиться, пока нас не заметили. Может, там в конце туннеля маньяк, который пожирает лица. Не хочу, чтобы по моей биографии сняли фильм про зомби.

– Я уже сказала, что тебе необязательно идти со мной. Отвяжи меня. – Она пристально смотрела на него с сиденья между веслами, но он не двинулся с места. – Кого бы ты выбрал на свою роль в ужастике?

– Наверное, кого-нибудь, кто ну вот вообще на меня не похож. Кровавое убийство с пожиранием лиц в Миннесоте, в главных ролях две супермодели. Они играют подростков, которым маньяк отгрыз лица в подземном туннеле. Основано на реальных событиях.

– Значит, ты со мной?

– Черт. Да. Подвинься, пожалуйста.

Джонас отвязал лодку, но на этот раз гребла Ноэми. Тоннель был совсем узким: весла скребли по бортам каждый раз, как она толкала их вперед. Джонас изо всех сил прислушивался, пытаясь различить музыку.