– Передал, – отвечает. – Сидите. Еще свяжусь со своими.

Сидим далее, прошло два часа. Огонь не утихает, и ведь прицельно бьют, суки. Выйти не дают. Понимают, что на выручку к своим идем. Вдруг с противоположной стороны трубы заползают к нам ребята. Свои. Не свои под свой обстрел не пойдут. Оба раненые. Один перевязан жгутом – в руку ранен. У другого осколочное в ногу, но легкое. Жгута на нем нет. Начали они рассказывать… Тот, который в руку ранен, разговорчивее:

– Я больше не могу. Жгут давит. Сознание потеряю. Сниму жгут.

– Может не надо, кровью истечешь, вся повязка в крови, – отвечает ему один из нас.

– Не могу.

– А что там у вас, – спрашиваем.

– Не ходите туда, там конец. С трех сторон хохлы устроили перекрестный обстрел нашей точки.

– Если вернемся, то нас обнулят.

– Там все уже, – говорит нам другой раненый.

Я же сижу и слушаю все это. Беспокоит мой гранатомет, ведь с ним быстро не выпрыгнешь, а он сейчас на мне числится как бы, раз мне вручен. И думаю о командире, у него рация, и он решение принимает, исходя из решения высшего руководства. А это Саратов. Далее раненный в руку говорит:

– У вас, ребята, обезбол есть?

– Нет обезбола, – отвечаем, – уходите оба, иначе кровью истечете. Вам на эвакуацию надо. Как-нибудь уходите, хоть на карачках ползите.

Убедили. Раненный в руку все же снял жгут, и это понятно. Жгут еще тот, долго с ним не протерпишь, сознание потеряешь. Начали они выбираться с той стороны трубы, откуда мы влезали, – выбрались. Долго ли, коротко ли, но заглядывает снова наш старший:

– Мужики, связался с Саратовом. Выходим. Значит так. Как только разрыв мины будет, выбегайте и влево.

Так и решили. Опять жахает по дороге, и дрянь всякая снова с пылью сыплется с верха трубы на нас всех. Но начали, как и договорились, подбираться к выходу из трубы. Я за собой тащу гранатомет, неудобно, тесно, а ребята наши двое за мной ползут. Доползли. Теперь, думаю, надо после разрыва очередной мины выползти и быстро гранатомет вынуть из трубы и бежать. И вот!!! – разрыв мины – я быстро выползаю наружу, вытягиваю гранатомет, встаю, бегу налево, на себя надеваю на ходу гранатомет, автомат сбоку справа. Бегу!!! И слышу за спиной крик старшего:

– Беги, беги, беги, не останавливайся только, беги…

Старший меня обгоняет, я спотыкаюсь, падаю, встаю и снова бегу. Оглянулся: товарищи мои бегут так же. Нехотя бегут. Устали от всего, уже ничего не боятся. Страх потерян. Сзади где-то разрывы слышны, но уже не важно, надо до зеленки добраться… Там спасение. Вот и зеленка, вбегаем в нее. Движемся друг за другом. Птичка – садимся на корточки, опускаем голову, скрываем кисти рук и недвижимо сидим. Ждем, когда уйдет, когда жужжание вверху прекратится. Вроде все. Встаем и идем дальше. Вот и бункер из железобетона, наверное хозяйственное строение.

– Чи-чи, – подаем условный сигнал, и нам отвечают: – Чи-чи.

Это свои. Нам показали дорогу далее. Их двое, примерно лет за сорок. Идем по указанному маршруту. Вот окоп. Никого нет. Нет же, есть. К нам выходит боец с перевязанной рукой. Прыгаем все в окоп. Спрашивает старший незнакомца нашего:

– Где остальные?

– Нет никого, – отвечает он нам.

– Как нет?

– Перекрестный обстрел из пулеметов был. Семнадцать человек погибло. Раненых нет. Я один здесь.

– То есть ты хочешь сказать, – заглядываю я ему в глаза, – что все убиты и никого здесь нет?

– Да, никого, – кивает боец-незнакомец.

Старший аж опешил. Вижу, что на грани паники, ведь ему группу надо довести, и он опешил от того, что уже не знает, что делать. Начал выходить по рации на Саратова. Затем повернулся к нам и сказал:

– Идем дальше. Там есть еще одна наша точка.

Мы двинулись за ним. Нас встретили все тем же «чи-чи». Проводили занять позиции. Я пешком прошелся, и из одного окопа боец, по виду узбек, он и оказался узбеком, потянул мой ствол автомата на себя. Я с ходу залетел в его окоп.

– Ты знаешь, что ходить здесь нельзя? Птички. Обстрел будет. Найди себе место у нас. Рой окоп. Я замкомзвода.

Вылезаю из окопа и бегу вперед, так как хочу впереди быть. На самом передке. Занимаю место на передке. С ходу начинаю рыть себе окоп, попросив у соседа саперную лопатку. Хоть какое-то углубление. Оглядываюсь, а там, господи, Якут. То ли проверять пришел, то ли на месте обстановку посмотреть, а может быть, то и другое. Улыбается мне. Ну, думаю, хорошо хоть улыбается, а не расстреливает снова. Но мне сейчас некогда, так как необходимо очень быстро окопаться. Вот я и копаю. Корни, это же лесополоса. Перерубаю корни лопаткой. Работа еще та – в лесу копать окоп. Но надо! Сосед так же углубляет окоп.

– Птичка! – Крик прервал работу, и мы замерли.

Заметит если, то сбросит что-нибудь на нас или, того хуже, передаст данные на нас. И тогда будут арту украинскую координировать на нас, а это массированный удар. При таком ударе мертвых и раненых может быть уйма. Потому замерли. В том-то и дело, что эта война отличается от прошлых войн тем, что работают на этой бойне новейшие технические средства с воздуха, и эти средства проводят разведку, не рискуя людьми. У хохлов много птичек, они у них как расходники. Сбивать бесполезно. Постреляй по ней и выдашь себя, она же работает онлайн. Ладно. Ушла птичка, перестала жужжать где-то вверху. Снова окапываемся. Еды и воды здесь нет, кстати, так как сюда недавно наши врезались к ним, взяв их точку. А если врезались далеко, значит, подвоз продовольствия затруднен, а в общем никак с ним. Если только снова их штурмануть, у них-то еда имеется. Так вот, птичка снова и снова летала и затруднительно копать. Сколько смогли, столько и выкопали – сидячий окоп. Автоматы в их сторону – ждем.

Просто в полусидячих окопах сидим, наши тела с автоматами направлены в сторону противника. Ждем. Тихо ждем. Долго лежим. Тихо лежим. Уже темнеет. Наш командир – молодой человек, интеллигентный и, видимо, из города, это чувствуется. Он время от времени обходит нас. Окоп командирский, где и его зам, и старшина, позади нас относительно далеко. Там блиндаж.

Хочется уже есть и курить, но этого нет всего. И тут сосед кидает мне пакет украинский, что-то вроде молока. Делаю два глотка, вкусно и похоже даже сытно. Кидаю этот пакет дальше, вправо своему товарищу по оружию.