Мне хотелось причинить ей боль, ибо это возбуждало. Но она должна была сама хотеть этой боли. Я должен был заставить полюбить боль. Но то отчаяние, что я увидел, было совсем не тем, чего я так страстно желал. Это было совсем другое. Но что именно, я не мог объяснить.

В дверь постучали. Я узнал этот стук, поскольку слышал его множество раз. Сколько я себя помнил, это энергичное постукивание невозможно было спутать с чьим-то чужим.

– Войдите.

В комнату вошел Ларс с черной папкой подмышкой:

– Некто оставил это для вас. Сказал, что вы знаете, о чем идет речь. – Ларс положил папку на край стола. – Будут ли какие-нибудь приказания?

– Да, как она?

Ларс был единственным человеком в моем доме, с кем я мог советоваться.

– Я не видел ее пока, сэр. Она позавтракала и выставила поднос за дверь.

Значит, что-то она съела. Именно это и нужно было мне знать.

– Благодарю, Ларс.

Он поклонился и вышел из кабинета.

Как только за Ларсом затворилась дверь, я схватил папку и открыл ее. Дело в том, что я нанял детектива, который должен был разузнать все о моей гостье. Я должен был знать о ней все, не задав ни единого вопроса. Пусть думает, что я всеведущий бог.

Пролистав несколько страниц, я наткнулся на имя – Перл.

Перл.

Имя мне понравилось. Мне понравилась его чистота. Мне понравилась красота его.

Я пробежал еще несколько листов дела и узнал, как ее похитили. Это случилось в городе Сент-Томас, где она отдыхала со своим бойфрендом. Мысль о том, что она была с кем-то до меня, заставила ревновать.

Я продолжил читать – ярость моя не убывала. Еще через пару страниц мне стало и вовсе плохо. Я несколько раз перечитал текст, поскольку не мог поверить своим глазам. От злости у меня затряслись руки. Мои эмоции на тот момент можно было сравнить с теми, что я испытывал при мыслях о моей сестре… ну, почти что.

Стук в дверь заставил меня перестать брызгать слюной. Я точно знал, что это был не Ларс. Это могла быть только она – Перл.

Она приоткрыла дверь и уставилась на меня, ожидая приглашения. Я молчал. Затем я захлопнул папку и бросил ее на стол. Перл заявилась совсем не вовремя. Окажись на ее месте кто-нибудь другой, я не стал бы церемониться. Даже Ларс, зная, каков я в гневе, предпочитал держаться от меня подальше.

Перл прошла в комнату и направилась в сторону камина у противоположной стены. На ней было одно из тосканских платьев, которые подобрал для нее Ларс. Платье смотрелось на ней просто потрясающе, словно она выросла и жила в наших краях.

– Ты занят?

Но даже ее красота не могла изменить моего настроения.

– Я всегда занят!

В ее глазах мелькнуло замешательство. Она явно не ожидала грубости от джентльмена, каким я явился к ней накануне. Но джентльмен был непостоянен – его вообще редко можно было застать.

– Я рассчитывала, что мы сможем поговорить. Но я не тороплю. Переговорим, когда тебе будет угодно.

– А можно и совсем не разговаривать. Так будет куда удобнее.

Я ненавидел себя – за то, что позволил себе влюбиться в нее, за то, что забыл о своей былой безжалостности. Я должен был думать о мести, а вместо этого делал ошибку за ошибкой.

Она смущенно посмотрела на меня, не понимая, что вызвало мой гнев:

– А что я такого сделала?

– Ты разговариваешь. И этого уже достаточно.

Ее глаза сразу погрустнели, боевой настрой пропал.

– Я хотела поблагодарить тебя…

– Ты уже поблагодарила. Ступай.

Я хотел отделаться от нее как можно быстрее. Мне следовало успокоить свой гнев, и делать это нужно было в одиночестве.

– Ты гораздо лучше, чем сам думаешь. Вот все, что я хотела тебе сказать.

– Пустяки.

(Уходи нахрен отсюда!)

Она вспыхнула от моей нелюбезности:

– Да в чем дело-то? Я пришла высказать тебе свою благодарность и уважение, а ты кочевряжишься!

От удивления у меня вытянулось лицо.

– Я кочевряжусь?

– Да. Именно так это и называется.

Ее слова меня завели. Я уже ждал, что она закатит мне оплеуху, а потом вопьется поцелуем прямо в губы. Я встал из кресла и обошел свой письменный стол, трясясь от злобы. Впрочем, злоба была уже несколько иного рода.

Когда я подошел к ней, Перл даже не вздрогнула. Со вчерашнего вечера я был для нее безвреден.

Я сгреб ее волосы в кулак и нагнул ей голову так, чтобы ее губы оказались напротив моих. Я влепил ей поцелуй, почти расплющив ей рот. Рукой я обхватил ее стан, прижал ее к себе, чтобы она смогла почувствовать, как мой член желает проникнуть в ее узенькую пи*ду.

Сначала она не отвечала на мою ласку, но спустя несколько секунд ее губы уже терлись о мои с той же силой и страстью. Один раз мы даже стукнулись зубами, но мне и это понравилось. И ей тоже. Она овила рукой мою шею и запустила ногти мне под кожу.

Я сжал пятерней ягодицы Перл и оттолкнул ее:

– Будешь еще раз так со мной говорить – увидишь, что с тобой будет.

– Очень надо!

– Да плевать!

– Я пришла сюда, чтобы сказать тебе…

– Ты пришла сюда, чтобы управлять мной. Но ты крепко ошибаешься, если думаешь, что уже окрутила меня, коли я не бью и не трахаю тебя. Ты вообще ничего не поняла. Я из тех, кто способен закопать (и закопаю!) человека у себя на виноградниках! Я способен убить ни в чем не повинного человека только потому, что он встал у меня на пути! И тебе не следует заявляться ко мне в кабинет расфуфыренной и думать, что я сразу же упаду перед тобой на колени! – Говоря все это, я обхватил ее за талию и так сильно притиснул к себе, что Перл вздрогнула. – Я не отпущу тебя. Ни сегодня, ни завтра. Никогда. Единственный для тебя выход отсюда – ногами вперед. Я убью тебя. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты знаешь, что ты дура, а?..

Как же я ненавидел ее, вот так стоявшую передо мной. И как же я ее любил. Твою мать!

– Когда сюда заявится Кейн и будет просить тебя прострелить мне голову, ты этого не сделаешь. Тогда он попытается выстрелить сам, но ты закроешь меня своим телом. Кого ты здесь дурачишь, Кроу? Ты – хороший.

Я зарядил ей оплеуху. Бил я не со всей силы, иначе она бы после уже не встала.

– Не смей говорить обо мне так, словно ты сто лет меня знаешь! Ты вообще ни черта не знаешь! Я придушу тебя голыми руками! Прекрати приписывать мне чужие качества! И даже не вздумай пытаться переделать меня!

Она отвернулась и схватилась рукой за щеку, унимая боль от удара. Так и стояла спиной ко мне, приходя в себя от неожиданности моего поступка.