Кроу заметил это и погладил меня по голове, запустив пальцы в волосы. Он притянул меня к себе, и наши лица соприкоснулись. Это соприкосновение было столь нежным, столь привычным, словно у давно живущих вместе супругов. Оно почти успокаивало.

– Я захотел трахнуть тебя, как только отбил у Боунса. – Слова прозвучали мягко и приятно, хотя никакой романтики в них я что-то не заметила. – И потом не проходило и дня, чтобы я не думал о тебе.

Я смотрела, как шевелятся его губы, произнося эти слова.

– Ты будешь делать мне больно?

Он коснулся моих губ своими:

– Нет. Сделаем это нежно.

Меня захлестнуло чувство благодарности.

– Это же всего первая пуговица. Остальные я попробую использовать поинтереснее.

Триста шестьдесят четыре…

– Ключевое слово: «огонь».

– Ключевое слово? – прошептала я.

– Когда захочешь, чтобы я перестал, просто скажи его, и я сразу прекращу…

Неужели его можно остановить?

– Но если ты произнесешь это слово, то пуговица не считается.

И все равно я осталась ему благодарна за это самое «ключевое слово». Боунс иногда проделывал такое со мной, о чем я вряд ли смогу рассказать. И я не могла заставить его прекратить эти непотребства. Впрочем, благодарность благодарностью, а Кроу все же тот еще гад. Мог бы и предупредить.

– Ладно.

Он снова стал тереться о мои губы, а потом поцеловал. Поцелуй был нежен и напоминал о школьных годах. Прикосновения губ Кроу были едва ощутимы и медленно возвращали меня к жизни. Каждое касание накрывало меня волной тепла. Это уже не было похоже на сделку. Все было по-настоящему.

Я ощущала его тяжелое дыхание. Кроу через голову стащил с меня рубашку. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, прикасаясь к телу, словно это был сундук с золотом. Кое-где на коже еще оставались следы от ран, но Кроу не обращал на это внимания.

Затем он прижался губами к моей шее и игриво прикусил кожу – не до крови, а просто чтобы я вздрогнула от неожиданности. Он расстегнул застежку бюстгальтера, и его лямки сползли у меня по рукам.

Когда Кроу укусил меня за шею, соски у меня сразу напружинились и отвердели. Кроу сначала целовал очень тихо, но скоро его губы сделались жесткими – он возбужденно засасывал кожу до синяков. Мои руки сами собой потянулись к крутым изгибам его бицепсов. Пальцами я ощутила их силу, их мощные движения в моих объятиях.

Теперь его губы добрались до моего уха. Он стал покусывать мочку, страстно дыша в самую раковину. Я чувствовала, как он возбуждался. Я ощущала, как дико он хочет меня. Я слышала его безумие сквозь равномерные порыкивания.

Далее я почувствовала его руки у себя на бедрах. Мгновение спустя он сдернул с меня джинсы нечеловеческой силы рывком и опустился на колени, чтобы помочь мне окончательно освободиться от них. Я ухватилась за его плечи, чувствуя, как под этой гладкой, прекрасной кожей гуляют его мускулы.

Он сорвал с меня стринги и отбросил их прочь. Встав на ноги, он посмотрел на меня, словно повелитель на свою добычу. Да так это и было, ведь он заплатил мне за эту ночь. Он имел право смотреть на меня, разглядывать, пялиться, как ему хотелось. Его рука скользнула по моей ноге и нащупала заживающий бугорок, оставшийся после Кейна. Его пальцы легонько, нежно прошлись по нему, словно прося прощения за то, что произошло тогда в моей спальне.

– Все хорошо, – шепотом сказала я.

Он очнулся от воспоминаний и быстро стянул с себя футболку, явив моему взору свое точеное тело. Он бегал каждое утро, ел исключительно белки, но выглядел он все равно куда лучше любого атлета. Его торс, руки и все остальное просто дышали мощью, одна линия мускулов переливалась в следующую. Встреться я с ним где-нибудь в другом месте, например в метро, я бы непременно договорилась с ним о свидании и весь оставшийся день надеялась, что он не женат.

Он стянул с себя тренировочные брюки и кроссовки и горделиво обнажил свое достоинство. Член у него был подлиннее, чем у Боунса. Впрочем, я не была уверена, хорошо это или плохо.

Я просто воззрилась на него, не понимая, сможет ли эта плоть уместиться во мне.

Он взял меня за подбородок и приподнял мою голову так, чтобы наши глаза встретились:

– Становись на колени.

В его голосе завибрировали властные нотки. Теперь он отдавал приказы. Он был властью, а я – подчиненной. Он выиграл в нашей гнусной борьбе.

– Быстро!

Я бросилась на колени, больно ударившись о твердые доски пола, и стала ждать, когда его член погрузится мне прямо в горло.

Он шагнул навстречу; его могучий член покачивался прямо перед моим лицом. Кроу заплел пальцами мои волосы и крепко стиснул в кулаке.

– Сосать! – сказал он, и его глаза потемнели в ожидании.

Я перестала думать обо всем и просто повиновалась. То есть обхватила рукой основание его члена и ввела его головку себе в рот. В следующее мгновение я ощутила его сок. Я провела языком по взбухшей вене. Закрыла глаза и протолкнула его себе в глотку, насколько было возможно. Я проделала сотни минетов Боунсу, но хотя у Кроу был больше, то, во всяком случае, он был горячим.

Я начала фрикции, и Кроу негромко застонал от удовольствия. Пальцами он немного прижал мне голову, чтобы сделать угол входа острее. Его бедра сомкнулись у меня на щеках, и теперь он двигался в такт со мною.

– А у тебя милая головка!

Хороший комплимент…

Я обволокла горячей слюной всю его плоть и продолжила двигать головой в надежде, что он скоро кончит прямо мне в рот и я заработаю себе первую пуговицу. Я полагала, что курс пуговицы равняется одному оргазму.

Минута шла за минутой, и тут я почувствовала, как сама начинаю входить в раж. Я свела ноги и ощутила что-то теплое. Именно это ощущение я запомнила с того раза, когда он впервые был в моей постели, и теперь я ненавидела себя за это. Ну как это: сосу его х*й – и сама возбуждаюсь! А самое противное – это его еще больше заводит. Когда меня насиловал Боунс, меня выворачивало от отвращения. И теперь мне не хотелось дать понять Кроу, насколько мне хорошо с ним. Мне было стыдно, тем более что такое признание возвысило бы его самомнение до небес.

Он взял меня за шею и вынул член. Глаза его горели, как никогда. С члена капала моя слюна, и я поняла, что он хочет уже войти в меня.

– На кровать!

Ноги дико болели. Я заползла на кровать, предполагая, что он захочет взять меня сзади, как обычно это делал Боунс. Тот не хотел видеть в такие моменты мое лицо.

Кроу подобрался сзади и обхватил меня за ляжки. Он сделал усилие, перевернул меня, и я оказалась на спине. В его руке я увидела желтый шнурок. «Зачем, – подумалось мне, – этому бандиту нужен желтый шнурок?» Но он связал им мне руки и закрепил концы на подголовнике кровати. Теперь я лежала, распластанная перед ним, вся для его удовольствия, и не могла пошевелиться, как бы ни старалась.