Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Август продолжал:
– Ливия, с сегодняшнего дня при мне всегда будет командир преторианской гвардии. Надеюсь, ни со мной, ни с моими внуками ничего не случится?
– Как можно! – обиженная Ливия оскорбилась.
Внезапно Тиберий произнес:
– Принцепс, я не хочу разводиться с Випсанией и жениться на Юлии.
Юлия, родная дочь Августа, известная своей красотой, вдова Агриппы, прославилась распутством, меняла часто любовников, имела несносный характер и участвовала в ночных оргиях на римском Форуме.
– Брак будет заключен, а свою прежнюю жену забудь! – Нотки угрозы проскочили в голосе Августа.
Возражать было бесполезно. Тиберий и Ливия переглянулись.
– Август! – Ливия была осторожной, но, пользуясь своим существенным влиянием на мужа, говорила откровенно: – Ты мог бы признать Тиберия своим преемником.
Принцепс был категоричен:
– Еще не время. Тиберий, ты отправляешься на Родос с особыми полномочиями.
Остров Родос лежал в Средиземном море на полпути от Рима до Арташата.
– Как?! – изумился Тиберий, но тут же осекся.
Август продолжал:
– Римское влияние на Востоке, где пролито много нашей крови, начинает слабеть, оттуда исходит гибельная опасность моему владычеству. Армения должна покориться, Парфия погрузиться в смуту и навсегда затихнуть, а еще мне нужен известный тебе талисман, и ты раздобудешь его. – Август встал: возражения не принимаются. – Агриппе и Лепиду устроим пышные похороны; людьми они были выдающимися.
Ливия, бросив косой взгляд на императора, проронила:
– О, Август! Величие и ничтожество – одно не лучше другого.
Она вместе с Тиберием ушла, Август же вновь погрузился в беспокойные мысли.
Глава 18
Эрато ждала Гатерия, и он, как всегда, улыбающийся, с цветами, вбежал в ее покои:
– Эрато, сегодня удивительный день! Спозаранку, бродя по лугу, вдыхал запах ромашек и лаванды, нарвал фиалки, слушал трели птиц, любовался буйством красок, и сотни невысказанных слов звучали у меня в голове. Пусть небо, река и лес завидуют: я влюблен, меня охватывает восторг!
Эрато, приблизившись к взволнованному юноше, поцеловала в губы, взяла букетик маленьких фиолетовых махровых фиалок и вдохнула аромат нежных и хрупких цветов, но в ее глазах читалась грусть:
– Награда за полет на крыльях мечты – ускользающий мираж.
Гатерий не узнавал любимую. Что могло произойти, почему холод и отчуждение повеяли ощутимо от любимой женщины?
– Я выхожу замуж, – отстраненно сказала она. – Нам не следует больше встречаться.
Он не поверил ее словам. Какая-то ошибка! Невозможно! Неужели ничего нельзя изменить? Она, опустив глаза, стояла грустная и беззащитная, но по-прежнему обворожительная и притягательная, а он, онемевший от потрясения, паниковал: жизнь окончилась, мир померк, одиночество опустилось, картина мира перевернулась.
Острая реакция мужчины была инстинктивной:
– Но почему?!
Она медленно подняла глаза:
– Судьба дарит нам много щедрых подарков, но вечной любви в их числе нет.
Расставание невыносимо, но, видимо, неизбежно. Испытывая отчаяние и страх, он вдруг почувствовал, что мечты превращаются в ускользающий мираж, надежды рушатся, сердце от боли разрывается. Разлука – это горе, она омрачает жизнь, щемит душу, заставляет страдать.
Любящий слеп: Гатерий продолжал искать разумное объяснение:
– Я недостоин твоей любви, потому что не царских кровей?
– Гатерий, – негромко отозвалась царевна, – найти Палладиум, и для этого все средства хороши?
– Причем здесь Палладиум? О, я понял, тебе наговорили обо мне всякую чушь! Да, император страстно хочет завладеть талисманом, но мне безразлично: пусть хоть мир рухнет, боги разгневаются, легионы вторгнутся! Заковав в цепи, все равно от меня ничего не добьются. Эрато, предать тебя – значит совершить подлость, превратиться в ничтожество, заслужить презрение. Все кончено…
Выплеснув негодование, он умолк, на глаза навернулись слезы, накатила волна гнетущей безысходности. Она видела, как юноша переживает жизненную трагедию, и ее захлестнули сильные эмоции. Не скрывая переживаний, осознавая нелепость расставания с любимым человеком, она разрыдалась.
Он, не веря, что приговор окончательный, бросился к ней, стал умолять:
– Мои чувства к тебе никогда не угаснут, я люблю тебя и не приму разлуку как данность!
Им овладели негодование и злость на себя. Достаточно объяснить, и все станет, как прежде, ведь он готов на любые жертвы ради нее! Нет, оправданья не найти! Она имеет право на личное счастье, ее желания важнее его притязаний. Подорвана вера в искреннюю любовь, можно сказать, что жизнь сломана, сердце разбито.
Она заглянула в его потухшие глаза:
– Гатерий, любимый, Лоллий и Геката убьют тебя, если не принесешь им Палладиум.
Мысль пронзила его как молния: «Она любит меня, все хорошо!»
– Я должен был все рассказать тебе раньше, но трусил, боялся, оттолкнешь. Поступок мой жесток, но оставшуюся жизнь буду доказывать безграничную любовь к тебе.
Они поцеловались, и в этом поцелуе были и трепет блаженства, и сладость прощения.
– Милый, я жду ребенка, – прошептала она.
Слезы радости выступили на глазах юноши, чувство нежности переполнило его естество:
– Это счастье, Эрато! Я буду отцом! Но… Твой брак?
– Династический брак. Стану царицей и соправительницей. Политика собирает жертвы во имя жажды власти и непомерной гордыни. – У нее в его объятиях возникло ощущение теплоты и защищенности, чувствовалось, как бешено бьется сердце любимого, и все же с горечью поведала: – Гатерий, царь повелел показать тебе Палладиум, но сначала будет испытание.
…Они шли, держась за руки, по коридорам огромного дворца, и у одной из стен с затейливым орнаментом, подсвеченным падающими из окна лучами солнца, остановились. Плита из туфа, декорированная мотивами винограда, сдвинулась, и через зияющий проем вошли в темную комнату. В кресле при свете свечей сидел, окруженный резервуарами, сосудами, горелками и тиглями, старик. В углу топилась печь, лежали мехи и дрова. Посторонним людям и даже просто любопытным взглядам эта комната была недоступна.
– Здравствуй, Гатерий! – старик был учтив. – Меня зовут Аветис45, мне 100 лет, я мудрец и алхимик. Тебе, римлянину, предстоит пройти испытание, в котором раскроются твои сущность и мораль, а, следовательно, мотивация поведения, и мы узнаем, готов ли ты сознательно и твердо следовать добру. Предстоит непростой выбор. Меч, что на твоем поясе, пригодится.
Мудрец встал и, прихрамывая, пригласил юношу следовать за ним:
– Становись сюда и слушай внимательно, – он указал на железное круглое возвышение.
Римлянин оглянулся. Взгляд Эрато, прекрасного создания со взволнованным лицом, был ободряющим, и он решительно поднялся на возвышение.
Старик говорил:
– Путь познания себя, Гатерий, который тебе предстоит пройти, позволит узнать, какой ты человек – хороший или плохой. На этом Пути опасность подстерегает за каждым поворотом, но, если дойдешь до конца, постигнешь законы бытия, узнаешь, что есть вечность, научишься слушать вселенную. – Старик деликатно намекнул: – Ты можешь отказаться.
– Аветис, я готов. Разлука с любимой – страшнее испытания не представить, а познание вечного – всего лишь этап жизненного пути.
Беззубый рот старца тронула улыбка.
– Жизнь устроена так, что испытания никогда не заканчиваются, – посетовал мудрец и, став серьезным, продолжил: – Римлянин, вижу, ты готов; все же позволь дать три совета. Многое ускользает от нашего внимания, но, вглядываясь в невидимое и отбросив неважное, найдешь верное. Возможность победить лежит прямо перед тобой, но помни, гармония поддерживается