Рандвер молчал.

–Разве вы не замечаете очевидного?

–Очевидно, что вы просто ищете козла отпущения,– сказал Рандвер.– Я этого парня и пальцем не тронул. Понятно? Вам просто нужно меня засадить.

–Вы утверждаете, что не знакомы с Данни. Однако в последнее время вы дважды ей звонили – перед ее отъездом в Данию.

–Это не я,– бросил Рандвер.

–А кто же?

–Ну, кто-то, кто воспользовался моим телефоном.

–И многие им пользуются?

–Да, и часто,– ответил Рандвер.– Я разрешаю им пользоваться.

–Кому?

–Я что же, по-вашему, списки веду?

В таком ключе допрос продолжался еще некоторое время. Будучи отпетым лгуном, Рандвер сохранял невозмутимость и с легкостью отмахивался от любых обвинений в свой адрес. Он ни на шаг не отступал от той версии событий, которой придерживался изначально: якобы он нашел спортивную сумку случайно. По завершении допроса его препроводили обратно в камеру. Затем из другой камеры в допросную привели его сообщника, находившегося с Рандвером в джипе. Он был молод и еще жил с родителями. Во время обыска в его комнате обнаружили небольшое количество наркотических веществ. Никакого оружия найдено не было. Визит полиции застал родителей парня врасплох – особенно мать. Она изо всех сил старалась делать вид, что трезва. И она, и его отец признали, что сын периодически напивался,– как, в общем-то, многие из его сверстников – но для них оказалось открытием, что он связался с наркодилерами и преступными элементами. По завершении обыска родители поинтересовались, когда их сына выпустят из-под стражи.

Парень вошел в допросную прихрамывая. Рука у него была на перевязи, а ссадины залеплены лейкопластырем. Несмотря на молодой возраст, он горбился и выглядел истощенным. Плюс ко всему у него наблюдались симптомы простуды, и он ежесекундно шмыгал носом. Звали его Бидди. По сравнению с Рандвером, он оказался гораздо сговорчивее. Когда его поставили в известность, что существуют неопровержимые доказательства его пребывания в том сарае вместе с Рандвером и Ласси, он, в отличие от своего подельника, не стал ничего отрицать. Он во всем сознался, но попытался свалить вину на Рандвера. Постепенно у полицейских начала вырисовываться картина происходившего до момента аварии в Брейдхольте. В кратком изложении события сводились к следующему. Рандвер пришел в бешенство, когда Данни, вернувшись в Исландию, не передала партию наркотиков, поэтому он предложил Бидди вместе поехать на поиски Ласси, найти которого оказалось совсем не трудно. Ласси, однако, настаивал, что ничего не знает, тогда Рандвер решил отвезти его на Ватнслейсюстрёнд, чтобы выбить из него информацию кулаками и пытками.

–Я ничего не сделал,– с невинным видом промямлил парень, глядя на адвоката, который неофициально договорился с полицией, что если его подзащитный признается, ему дадут меньший срок.

–У вас есть предположения, почему Даниэла не передала наркотики?

–Нет. Рандвер говорил, что она тоже… наркоша, и что работать с наркоманами – всегда риск.

–Вы заезжали домой к Лаурюсу, когда разыскивали их с Даниэлой?

–Да, но там никого не было.

–А зачем вам понадобилось так над ним издеваться?

–Да это Рандвер совсем крышей поехал. Я думал, он его убьет.

–То есть, вы в избиении активного участия не принимали, так?

–Совсем никакого участия я не принимал. Это все Рандвер.

–Однако на некоторых инструментах в сарае обнаружены отпечатки ваших пальцев, вымазанных кровью Лаурюса.

–Ну да, потому что потом Рандвер подсовывал все те штуковины мне. Вообще-то, я даже пытался его остановить. Несколько раз. Он – настоящий садист. Стопроцентный,– ответил парень, глядя на адвоката.

–А Лаурюс не говорил, что Даниэла у него дома?

–По-моему, он был вообще не в курсе, где она. А Рандвер как с цепи сорвался после того, что выдал Ласси.

–И что же выдал Ласси?

–Что она собиралась запостить что-то в Интернете. Какой-то компромат.

–Компромат на Рандвера?

–Рандвер подумал, что да.

–И как он отреагировал?

–Взбесился окончательно. Ласси что-то бормотал, бредил – ничего не разобрать. Ну еще бы – Рандвер ему так накостылял. В общем, он нес всякую галиматью. Он, по-моему, даже не соображал, где находится. А Рандвер столько всего принял, что слетел с катушек и орал, что Ласси все врет. Он уже собирался его прикончить, но тут пришло сообщение от Данни. Рандвер сразу повеселел, теперь, говорит, и наркотики заберу, и с этой девкой посчитаюсь. Долго он не думал – запихнул Ласси в багажник и сказал, что замочит их обоих – и Ласси, и его девицу – а трупы выбросит на свалку.

Жизнь у дочери Никюлауса была во многих смыслах непростая, и она не испытывала потребности обсуждать ее подробности с незнакомцами, включая Конрауда. В управлении они ни разу не пересекались, поскольку он поступил на службу после того, как ее уволили. Она поведала, что эту должность благодаря своим связям ей обеспечил отец. В дальнейшем, когда Никюлаус вышел на пенсию, руководство перестали интересовать профессиональные качества дочери, ей снизили нагрузку, а потом под предлогом так называемой перестановки кадров и вовсе указали на дверь. Впоследствии женщина перебирала бумажки в различных фирмах и была всем довольно. Правда, об одном факте она умалчивала – о нем Конрауда оповестили в телефонных разговорах бывшие коллеги, которые были достаточно пожилыми, чтобы помнить те времена, когда полицейское управление располагалось еще на Поустхусстрайти. Все они вспоминали дочь Никюлауса, как приятную женщину, но упоминали и о том, что истинной причиной ее увольнения стало пристрастие к алкоголю. Долгое время начальство закрывало глаза на ее зависимость, поскольку бывали периоды, когда ей удавалось воздерживаться от возлияний, но потом она снова уходила в запой, и в конце концов делать вид, что ничего не происходит, и держать ее на работе и дальше стало невозможным. Случалось даже такое, что она являлась на службу подвыпившей, а порой напивалась так, что вообще не могла выйти на работу. Один их бывших коллег сообщил Конрауду, что женщина вроде как живет одна в съемной квартире в районе Хлидар.

Конрауд дважды ей звонил. В первый раз она даже не захотела с ним разговаривать, а уж тем более встречаться. Однако во время их второй телефонной беседы Конрауду удалось пробудить ее любопытство к истории утонувшей в Тьёднине девочки, и она попросила его рассказать ей о том случае поподробнее. В конце концов она все-таки сдалась и назначила Конрауду встречу у себя в районе, на скамейке в парке Кламбратун, где она любила посидеть в погожий день.

Кламбратун пребывал в своем зимнем убранстве: трава пожухла, а деревья стояли почти обнаженные. В их безлистых кронах больше не слышалось пение птиц, зато с автострады Миклабройт доносился гул автомобилей, которые то и дело мелькали за голыми ветвями. Летом здесь было много желающих понежиться на солнышке, растянувшись на зеленой траве, но сегодня прохожие спешили по своим делам, не замечая ничего вокруг.