Конрауд нашел нужную скамейку и, усевшись на нее, созерцал наступившие в природе изменения. Немного минут спустя он увидел, как из-за деревьев со стороны Миклабройт появилась пожилая женщина, которая направлялась к нему. Глядя на то, как она одета, Конрауд подумал о своей сестре Бете: их обеих можно было принять за персонажей исландских народных сказок. На женщине было знававшее лучшие времена пальто, вязаный берет, многослойная юбка, толстые носки по колено и разваливающиеся ботинки на шнуровке.

–Это вы Конрауд?– спросила она, приближаясь к скамейке. Представившись, она присела рядом.

–Спасибо еще раз, что согласились встретиться,– поблагодарил Конрауд.

–Ну, когда вы рассказали мне, о чем речь…– ответила женщина, которую звали Аурора.– Странная эта история. Она меня… удивила.

–Почему?

–Ну, потому что я с тем случаем никогда не соприкасалась, так что не знаю, с чего вы решили, будто я могу быть вам чем-то полезна.

–Лично вы, может, и не соприкасались, но расследование было поручено вашему отцу, вот я и подумал, что у вас остались какие-нибудь воспоминания в этой связи,– объяснил Конрауд.– Я порылся в полицейских архивах, но особенных зацепок не нашел. Честно говоря, похоже, что по этому происшествию вообще не проводилось тщательного расследования: вероятно, потому, что девочка происходила из бедной семьи, а может, и по какой другой причине. Будто для такого ребенка это вполне естественный конец, если понимаете, о чем я. В обществе трагедия почти не обсуждалась, а расследование… Не хотелось бы оскорблять память вашего отца, но расследование было проведено… для галочки. А потом бараки на Скоулавёрдюхольте снесли, и о случае на Тьёднине и думать забыли.

–По-моему, вполне ожидаемо, что о нем не особенно распространялись, тем более учитывая, что это были за времена,– возразила Аурора.– Тогда о многом предпочитали не говорить вслух, знаете ли. Из уважения к родственникам жертвы.

–Ваш отец вам когда-нибудь рассказывал о том происшествии?

–Честно говоря, не помню. Если уж на то пошло, он о работе вообще мало говорил. И в управлении я никаких разговоров не слышала, но я ведь и работать на Поустхусстрайти начала гораздо позже.

–Если я правильно понимаю, Никюлаус не служил в отделе расследований?

–Нет, но он замещал там коллег, когда те, например, выходили в отпуск. Помню, что он и курсы специальные закончил, но продолжал работать обычным полицейским. Он вышел на пенсию комиссаром. Следственная работа его никогда особо не привлекала: ограбления, кражи со взломом, мелкое хулиганство – все это расследовалось как-то само по себе. Правонарушители были всегда одни и те же. А вот убийства – это совсем другое. Но они ведь и происходили крайне редко, впрочем, как и сейчас, слава богу.

–И правда слава богу,– согласился Конрауд.

Из тех, кто помнил времена, когда Никюлаус трудился в полиции, уже почти никого не осталось в живых. Среди них был Паульми, который, однако, близко с ним не общался, поэтому и посоветовал Конрауду обратиться к некоему Арноуру, одно время работавшему с Никюлаусом. Конрауд ему позвонил, и тот сразу припомнил кое-что из биографии коллеги: например, то, что в руководство полиции на него не однажды поступали жалобы от женщин, которые утверждали, что на службе Никюлаус позволял себе вольности, поведение его было развязным и заносчивым, а иногда он даже был не в состоянии держать руки при себе. Его излюбленными жертвами оказывались женщины, которых не баловала жизнь. Возможно, он предпочитал именно их, потому что крутить ими было гораздо проще: стоило лишь проявить минимум сочувствия. Однако на их жалобы начальство смотрело сквозь пальцы, поэтому Арноур решил вмешаться, чтобы Никюлауса уволили с работы. Это случилось после того, как всего за пару месяцев к нему обратились две женщины, утверждавшие, что подверглись сексуальному домогательству со стороны Никюлауса. Конрауду Арноур сказал, что это нетелефонный разговор, но намекнул, что речь шла не о банальных шлепках пониже спины. В первом случае Никюлаус принудил жертву к оральному сексу, а во втором – попытался совершить с женщиной полноценный половой акт. Все это происходило в пятидесятые годы. Никюлаус решительно открещивался от всех обвинений, а жертвы не осмеливались подать на него в суд, тем более что – как водится в таких случаях – свидетелей не имелось, так что это были только слова женщин против слов Никюлауса.

Конрауд не мог решить, стоит ли ему обсуждать свой разговор с Арноуром с дочерью Никюлауса. Еще направляясь на встречу, он размышлял, как бы поделикатнее задать определенные вопросы, чтобы не задеть ее чувств. Однако беспокоился он напрасно: эту тему подняла сама Аурора.

–Вы, вероятно, слышали, что у Никюлауса в полиции была дурная слава,– сказала она.

–Ну… да.

–Поэтому вы мне и позвонили?

–Да нет,– возразил Конрауд.– Причина в другом. Однако я действительно наслышан о его поступках. Я только сомневался, готовы ли вы это обсуждать.

–А от кого вы… наслышаны?

–От бывших полицейских.

–А могу я узнать, почему вы вдруг им заинтересовались? Что вас… Какая у вас цель?

–Мне хотелось понять, возможно ли заполнить какие-то пробелы относительно трагедии на Тьёднине,– объяснил Конрауд.– Вдруг Никюлаус что-то говорил о том случае в вашем присутствии или в присутствии вашей мамы? Может быть, в душе он все-таки чувствовал некую неудовлетворенность. У меня в распоряжении так мало подробностей того дела – я, разумеется, отдаю себе отчет, сколько минуло лет, но все же…

–Неудовлетворенность? Но… разве это был не несчастный случай?

–Ну да,– смутился Конрауд: он колебался, стоит ли упоминать о видениях Эйглоу, но в первую очередь он и правда был не до конца уверен в том, что сподвигло его так плотно заняться выяснением обстоятельств гибели Нанны. Может, выйдя на пенсию, он стал ощущать собственную бесполезность?– Да, все указывает на несчастный случай. Однако он вызвал у меня любопытство, и я хотел бы поподробнее разобраться в этом деле.

–Девочка была вашей родственницей?

–Нет.

Аурора глядела на голые ветви деревьев и вслушивалась в непрекращающийся гул машин с Миклабройт.

–Когда меня взяли на работу на Поустхусстрайти, об этом я в первую очередь и узнала. Хотя атмосфера там была комфортная… И люди в полиции служили в основном хорошие… Как наверняка и сейчас.

–И о чем же вы узнали?

–Ну, о том, что Никюлауса там недолюбливают. И я помню, что это меня не удивило. Скажу больше: яэтого даже ожидала. Тогда я и поняла, почему он поначалу не хотел, чтобы я работала в полиции. Не горел желанием пользоваться своими связями, чтобы меня взяли на должность. Ну а потом кто-то показал ему мое резюме и спросил, не его ли я дочь, и только тогда он меня порекомендовал.

–Но ведь отец не запрещал вам откликаться на ту вакансию, верно?

–Нет-нет, но при этом и не скрывал, что не в восторге от этой идеи.