Я стараюсь улыбаться. Мэйсон с сожалением смотрит на меня.

– Очень сочувствую твоей потере.

Значит, он заметил его. Это маленькое слово «была». Ненавижу его. Мне приходится использовать его уже в течение двух лет. Мама была красивой, она была умной, она была громкой и веселой. В моем сердце она не была, а остается такой и сегодня.

Что теперь? Я не смею уточнять у Мэйсона, лишилась ли я работы.

Он закрывает папку с моим личным делом и, переплетая пальцы, кладет руки на нее сверху.

– А я – Мэйсон, мой отец – Алан Грин, основатель компании по недвижимости и бизнесу стоимостью в миллиард долларов, базирующейся в Сиэтле, Нью-Йорке и Вашингтоне, и мне это не очень-то интересно. Моя мать – Элеонора Грин, неудачный дизайнер, которая развелась с ним шесть лет назад и живет на выходное пособие. Я думаю, что будет справедливо, если я скажу тебе это сейчас.

Удивленная, я воспринимаю эту информацию и пытаюсь ее осознать.

– Теперь, когда мы все выяснили, я не хочу, чтобы ты продолжала спать в моем клубе. – Эти слова бьют по мне, как удары молотка. – Во-первых, там неудобно, а во-вторых, это клуб, а не отель или что-нибудь еще. Так что тебе стоит остаться здесь.

До этого момента я не знала, что можно подавиться собственной слюной. У меня случается приступ кашля. Дальше я сижу, совершенно ошеломленная, и не могу поверить, что он только что сказал это.

– В смысле переехать сюда? – недоуменно спрашиваю я дрожащим голосом.

– Ну а почему нет? Та комната свободна. Держать ее пустой – это бесполезная трата пространства. Кроме того, дорога отсюда до университета на автобусе займет менее двадцати минут, а клуб находится еще ближе. – Он выглядит расслабленным и непринужденным, откидывается на спинку стула и улыбается мне. Именно улыбается, не усмехается. Причем искренне. И я до сих пор не могу этого понять. – Конечно, я вычту арендную плату из твоей зарплаты. Купер и Дилан настаивают на том, чтобы платить, и поскольку ты выглядишь такой же упрямой, полагаю, ты этого тоже захочешь. Речь идет всего о трехстах долларах, но если парням от этого легче… – Теперь он пожимает плечами и коротко смеется. – А ты что скажешь?

– Это слишком мало.

– Разве у тебя есть больше? – Он уже подшучивает надо мной.

Зачем он все-таки это делает?

– Я не могу принять это предложение, – выдавливаю из себя я.

Я не знаю ни Мэйсона, ни Купера, ни этого Дилана. Я… Мысленно я уже рву на себе волосы. Тем не менее это уникальная возможность.

– Конечно можешь. Займи эту комнату. На тот срок, на который захочешь. Тебе понравится Дилан, он тихий, но дружелюбный. Купер – ну, его ты уже знаешь.

Мне приходится ненадолго закрыть глаза, голова идет кругом.

– Ты мой начальник и… Купер… Я имею в виду…

Боже! Какая нелепость.

– Здесь я просто Мэйсон. Мы подружимся, я это чувствую. – Он подмигивает мне. – И Купер уже дал свое согласие.

Дыши, Энди. Дыши глубоко. Я буквально вижу, как мой внутренний детектив Монк прикладывает кислородную маску к лицу моей внутренней Энди-чирлидерши. Снаружи я могу выглядеть как зрелый, взрослый человек, который не спеша обдумывает свои варианты, но внутри я тем временем уже близка к коллапсу.

– Это точно нормально для него? – спрашиваю я, и Мэйсон снова как-то странно смотрит на меня.

– Спроси его об этом сама, храбрая Энди!

К сарказму я сейчас вообще не готова.

Все это кончится очень паршиво и в итоге обрушится мне на голову. Я чувствую это – и представляю выражение лица Джун, когда я расскажу ей все.

Могу ли я принять это предложение? Могу ли я хотя бы рассмотреть такой вариант? Разве я это уже не сделала?

Мысль об этом заставляет меня стыдиться. Разум подсказывает, что это идиотизм. Что это нормально – иметь немного денег, что трудные времена приходят и уходят, и я должна быть просто благодарна. Но это зачастую бывает не так просто. Чувства – штука довольно самостоятельная. Им не нравится, когда им говорят, когда им нужно появляться, а когда нет, и тем более когда кто-то указывает, что и как надо чувствовать. Может быть, это стыд. Может, гордость. В любом случае ощущения дерьмовые.

Тем не менее какие у меня варианты?

Нечего и думать о них. Эта комната – лучшее, что может случиться со мной на данный момент.

Но… я буду видеть Купера каждый день. Постоянно.

Он согласился, подсказывает мне внутренний голос.

– Я займу эту комнату. – Слова покидают мой рот и звучат увереннее, чем ожидалось. – И ты прав, арендная плата минимальная и… спасибо.

Надеюсь, Мэйсон понимает, как сильно я ему благодарна. Я скажу ему это снова, когда смогу мыслить яснее.

Собака останавливается у моих ног и начинает тихонько выть.

– Черт. Я чуть не забыла о тебе.

Я допиваю остатки чая одним большим глотком и встаю из-за стола.

– Пес тоже может остаться. Он милый.

– Правда? – Я смотрю на малыша, подняв брови от удивления. – Х-хорошо. Мне очень жаль, но сейчас я действительно должна выйти с Носком. С арендной платой всего в триста долларов я не могу позволить, чтобы он сделал лужу на этом дорогом паркете, – шучу я и очень этим довольна. Я немного в прострации, но в то же время мне так легко, и на этот раз мне хочется плакать от радости, а не потому, что все плохо. Джун будет просто ошарашена. Я должна срочно позвонить ей. И надо не забыть отменить назначенный просмотр. Потому что у меня есть комната. Это какое-то невероятное безумие.

– Носок? – спрашивает Мэйсон, явно озадаченный.

– Да, это его имя.

– Это самое странное имя, которое я когда-либо слышал.

– На первый взгляд, да. А на второй уже нет. Смотри, у него на лапах как будто надеты носки.

Мэйсон совершенно растерянно следует взглядом за моим пальцем и смотрит на Носка, радостно сидящего передо мной.

– Верно. Отсюда и имя?

– Ну да, а еще из-за Кевина Костнера.

– Теперь я точно пас.

Это смешит меня.

– Маме очень нравился фильм «Танцующий с волками», нам приходилось смотреть его с ней так часто, что мы с братом уже запомнили наизусть большинство значимых сцен. Рассказывать все содержание было бы сейчас слишком долго, но если вкратце: лейтенант, которого играет Кевин Костнер и которого моя мама считала очень горячим парнем, в конце концов встречает волка, которого называет Носком[3]. У него тоже были такие лапы.