— На Охте, Газпромовская.

— Вот ты о чем! Выброси из головы, пока это все — прожекты.

— Это у нас с тобой — прожекты, а у власти всегда — проекты, и реальность их очень велика.

— Я неплохо знаю эту историю, там речь идет, в конечном итоге, о строительстве. Но я убежден — если и будут строить эту пресловутую башню, ни одна российская компания не сможет выиграть тендер. Почему? Это отдельный разговор.

— Ну, хорошо, так откуда же появилась эта странная идея?

— Если разобраться, то ничего странного в ней нет. Еще 5 декабря 2004 года петербургские газеты сообщили о том, что «Газпром» получил в аренду участок на пересечении Большеохтинского проспекта и Конторской улицы для проведения изыскательских работ. Площадь участка, согласно постановлению Смольного, составила шестнадцать тысяч квадратных метров. «Газпром» объявил о своем желании построить офисное здание для всех дочерних компаний, работавших тогда в Петербурге и области.

В газете «Коммерсант» утверждали, что эта сделка позволит городу за несколько лет рассчитаться с госдолгом, который к концу 2005 года составит шестнадцать миллиардов рублей, а к концу следующего 2006 года перевалит за двадцать миллиардов.

Андрей слушал очень внимательно.

— Как думаешь, построят?

— Не сомневаюсь в этом. Лично я — против строительства, но не потому, что здание очень высокое. Эйфелева башня тоже высокая, но без нее не было бы Парижа. Я против, потому что «Газпром» — компания государственная, а у государства есть куда потратить деньги, у нас еще многие деревни и поселки не газифицированы. И, наконец, главное — как только начнут строить, стоимость газа для населения моментально вырастет, как бы ни уверяли в обратном газпромовские чиновники. В городе полно дворцов, которые требуют спасения, — берите, восстанавливайте, работайте и размещайтесь в них…

— Я тоже против этой пресловутой башни, Константиныч, только по другой причине. Этот скандал, разделивший город на сторонников и противников строительства, высветил очень важную проблему — наша власть плюет на мнение граждан, оно ей не интересно. У власти достаточно ресурсов, чтобы провести любое решение, даже абсурдное: для этого есть управляемый парламент, лояльные деятели культуры, свои средства массовой информации, а главное — деньги, которыми она распоряжается. Я смотрю телевизор — и ничего не понимаю! Боярский и Мигицко уговаривают телезрителей, что башня чудовищной высоты на Охте необходима городу, как воздух. В это же время уважаемый академик Пиотровский пишет Президенту и Правительству письма с резкими протестами. Кому же верить?

— Мне, — шутя, сказал я. — Хотя бы на том простом основании, что я следил и слежу за событиями на Охте, начиная с 2006 года. Информацию собираю из газетных публикаций и телепередач, расспрашиваю специалистов в этой области. Разумеется, я тоже могу заблуждаться. Хочешь, расскажу эту историю так, как я ее понимаю?

— Не хочу.

— Почему?

— Я не верю информациям, публикуемым в газетах и журналах, тем более передаваемым по телевизору.

— Чему же ты веришь?

— Первоисточникам.

— Это… кто такие?

— Руководство Газпрома и страны.

— Извини, Андрей, руководство лично со мной подробностями строительства башни не делилось.

— Вот то-то…

— Что «то-то»?

— Такое впечатление, что нас проверяют «на вшивость». Какие мы стали. Промолчим или поднимемся с протестами. Ты ведь хорошо знаешь, как рукотворными морями землю нашу покрывали.

— Память о морях у меня хорошая. Сейчас ведь оправдание есть. Такие времена были, что заставили людей молчать.

— Были, что правда, то правда.

Мы долго молчали.

Сегодня я твердо уверен, что от исхода борьбы против «башни» зависело многое, в том числе и становление гражданского общества в России. Андрей был прав. Кому, как не мне, знать, какие тяжелые последствия влекут за собой непродуманные, волюнтаристские решения наших российских властей! Я видел своими глазами, как скрывались под водой сибирские села, где еще недавно жили люди, как преднамеренно сжигались их дома, и некому было остановить этот беспредел.

В одной из своих книг «Илимская Атлантида», в главе «Прости меня, мой край», я рассказывал о десятках илимских деревень, нашедших свою могилу на дне рукотворного моря. Тоскует мое сердце о погубленных родных краях, не могу не поделиться с читателями своей болью. Приведу отрывок из этой книги.

«…Тридцать пять лет прошло после потопа! Вернее, не потопа, а убийства деревень и сел. Говорят, со временем боль от утраты притупляется, рана заживает… Но у меня эта рана — не затягивается. Перед глазами — родной Илим. Моя родина. Мое детство. Могила моей мамы, что теперь на Красном Яру. И слышится мне стон ее души в криках птиц, парящих над бескрайним искусственным морем и не находящих знакомых мест: Кулиги, Малой Речки, Россохи, Тушамы…

А история, между тем, повторяется. Уже в государстве с другим названием и с другой Конституцией, которая обязывает власти прислушиваться к мнению граждан, блюсти их интересы. Но — удивительное дело! — все остается так же, как и прежде, никто не собирается «блюсти» и «прислушиваться». Родные гидростроители снова готовят большой сибирский потоп. Снова уйдет под воду огромная таежная территория, которую предстоит очистить от леса, от городков и деревушек, она станет дном искусственного моря. Дома и лес, как в былые времена, будут жечь, людей переселять…»

Новые государственные реформы в России идут медленно и трудно. Впрочем, так было в нашей стране всегда. Но все-таки кое-что меняется в сознании людей, они уже не те бессловесные «винтики» и «колесики» в огромной и бездушной государственной машине — они начинают поднимать голос против несправедливости, против хамства, против вседозволенности, и этот голос становится год от года все громче и уверенней. Трудно сказать, чем кончится история со строительством «Газпром-сити», кто в ней прав, кто виноват, однако она выявила существенное обстоятельство: не все у нас решается с помощью денег, есть что-то более важное, обо что споткнулся даже «Газпром» с его сверхмощными финансовыми потоками. Слава Богу и петербуржцам, символичная беда (башня) отступила!

Наши политики часто цитируют слова