25–26 марта войска обоих фронтов возобновили наступление. Они вели его в течение первой половины апреля, пытаясь всеми силами выполнить последнюю директиву И. В. Сталина. Однако их усилия были безуспешными, а причины — все те же. Например, переданные в 43-ю армию из резерва Ставки 5-я гвардейская и 415-я стрелковые дивизии оказались совершенно небоеспособными. 26 марта, когда войска начали атаки, основной силой явилось маршевое пополнение в количестве по 1 тыс. человек, которое влилось в дивизии только накануне. Артиллерия же, имея от 0,1 до 0,3 боекомплекта снарядов и по 10 мин на миномет, ощутимого ущерба обороне врага нанести не смогла[133], поэтому все атаки захлебнулись. И в последующие дни ситуация была аналогичной.

Между тем положение войск 33-й армии под Вязьмой становилось просто трагическим. Немецкое командование бросило против воинов Ефремова части семи дивизий[134]. К 28 марта противнику удалось сузить кольцо окружения до размеров 10 × 25 км, причем западная его часть была всего в 15 км юго-восточнее Вязьмы. 2 апреля немцы предъявили генералу Ефремову и командирам 113, 160-й и 338-й стрелковых дивизий ультиматум о сдаче, указав, что до 18 часов 3 апреля будут ждать парламентеров, которые «должны идти по дороге от Горбы (15 км юго-восточнее Вязьмы. — Примеч. авт.) к Красной Татарке или к Лосьмино (12 км южнее Вязьмы. — Примеч. авт.), причем только днем, размахивая белым флагом»[135].

Но парламентеров противник так и не дождался. С утра 4 апреля немцы возобновили наступление. Все больше сжимая кольцо окружения, они к 8–10 апреля расчленили окруженную группировку. 1288-й стрелковый полк с командованием и штабом 113-й стрелковой дивизии был отрезан в районе Горбы, а 160-я стрелковая дивизия — западнее Пескова (38 км юго-восточнее Вязьмы). 1288-му полку 12 апреля удалось прорваться через немецкие боевые порядки и соединиться с главными силами дивизии. В тот день генерал Ефремов получил от командования фронта разрешение на выход из окружения[136]. «При этом, — вспоминал маршал Жуков, — было строго указано выходить из района Вязьмы через партизанские районы, лесами, в общем направлении на Киров, где 10-й армией будет подготовлен прорыв обороны противника, так как там она была слабой»[137].

Но мог ли командарм выполнить эти указания, если его войска были окружены превосходящими силами противника, а в их рядах много тяжелораненых и больных тифом людей?

К тому же начавшаяся весенняя распутица превратила в серьезное препятствие не только реки и речки, но и ручьи. В такой ситуации указанный Жуковым маршрут в 150–180 км давал окруженным войскам шансов на успех не более чем на 25-километровый путь, отделявший их от главных сил фронта. Видимо, оттого-то и выбрал генерал Ефремов кратчайшую дорогу, чтобы прорвать линию фронта у деревни Захарово. Вообще, сложный это вопрос, у каждого своя правда.

Командующий 33-й армией, минуя Жукова, обратился непосредственно по радио в Генеральный штаб с просьбой разрешить ему прорваться по кратчайшему пути — через Угру. Верховный главнокомандующий во изменение принятого фронтом решения согласился с М. Г. Ефремовым и приказал организовать встречный удар в полосе 43-й армии. Так появилась «Директива командующего войсками Западного фронта командующим 33, 43 и 49-й армиями и командующему ВВС фронта от 11 апреля 1942 года о способах действий с целью обеспечить соединение группы Ефремова с главными силами 43-й и 49-й армий». План спасения окруженной группировки (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 210, л. 154–156. — Примеч. авт.), подписанный Жуковым, Голушкевичем и Хохловым, был адресован командармам 33, 43, 49, а копия уходила в Генштаб — маршалу Б. М. Шапошникову. Видимо, командующий Западным фронтом уже не верил в удачный исход операции, снимал с себя часть ответственности и искал возможность подстраховаться. Но документ довольно толковый. Привожу его содержание.