Трактир, расположенный в самом центре Хитрова рынка, пользовался среди обывателей дурной славой. Здесь свили себе гнездо серьезные бандиты: медвежатники, «фармазоны» – продавцы бриллиантов-стекляшек, «блиноделы» – фальшивомонетчики, «шопенфиллеры» – грабители ювелирных магазинов, «субчики» – альфонсы и сутенеры, щипачи-карманники. Над всей этой шатией гордо возвышались Иваны – повелители тюрем и каторг, слово которых для всех являлось законом. В окружении «поддувал» – жалких, готовых на все, продажных адъютантов, они озверело правили в своем страшном мире. Обычная уголовная мелочь, не говоря уже о простых обывателях, сюда без приглашения боялась даже нос показать. Как говорится: не буди лихо, пока тихо.

Так, благодаря стараниям Храмовцева, которого свои люди в московской уголовке предупреждали о периодических облавах, трактир превратился в своего рода штаб-квартиру криминального мира Хитровки.

Борис лениво отодвинул занавеску и окинул взглядом зал. Несмотря на раннее утро, в зале было довольно много посетителей, добрая половина которых продолжала бражничать еще с прошлого вечера.

В этот момент входные двери открылись и впустили вместе с брызнувшими лучами весеннего солнца, пронизывающими дымную атмосферу высокого зала, трех крепких молодых парней, разительно отличающихся от постоянных посетителей этого хитровского вертепа. Одетые в добротные, с налетом элегантности костюмы, они, сняв шляпы и не обращая внимания на удивленные, а то – и угрожающие взгляды, спокойно прошли к одному из свободных столов и небрежно расположились за ним.

Уверенным жестом один из них подозвал полового, сделал заказ и, засунув купюру в верхний карман его замызганной красной косоворотки, выглядывающей из-под фартука, прошептал что-то на ухо лакейски склонившейся головы.

Властность, сквозившая в движениях, на время оградила их от навязчивого интереса других постоянных посетителей. Своим годами выработанным воровским чутьем они сразу почувствовали в них людей другого, более высокого полета – от парней просто исходила какая-то уверенность, которая как бы говорила: «Не трогай! Опасно!»

В считаные минуты на замененной, достаточно опрятной скатерти появилась легкая закуска, стоившая сейчас баснословных денег, и бутылка коньяка. Коньяк Катюха каким-то чудом умудрялась доставать в эти суровые дни. Подавался он на стол в редких случаях, и то – за бешеные деньги.

Выполнив заказ, половой пулей метнулся наверх и, постучав, прошмыгнул в комнату Храма:

– Вами интересуются-с… – заискивающе прошепелявил он через полувыбитые гнилые зубы.

– Что же, перекусят – и зови, – отдал приказание Борис и, окинув взглядом убранство комнаты, с удовольствием подумав, что она вполне соответствует одежде посетителей, добавил: – На всякий случай двух на лестнице поставь, – имея в виду дюжих охранников, находящихся у него на содержании, никогда не расстающихся с оружием и преданных ему, как собаки.

Борис, сменив сорочку и накинув на себя комнатную куртку, приказал Катюхе прибрать в комнате и опять выглянул сквозь занавеску в зал. Что-то знакомое, связанное с обликом этих молодых людей, отозвалось в памяти. Удобно усевшись в кресле, он глубоко задумался в ожидании встречи.

Вертлявый половой минут через двадцать провел гостей мимо двух мрачных бугаев наверх, в кабинет Храмовцева. Как только за молодыми людьми закрылась дверь, Борис молодо встал из кресла, раскинув руки в объятиях. Признав своего давнего воспитанника из Светлого, он довольно фамильярно произнес:

– Никак барчук нарисовался! Михаил Николаевич! – И после объятий пригласил друзей рассаживаться. – Ну как Николай Михайлович? Как ваша матушка – княгиня? Какими судьбами? – засыпал он вопросами Михаила.

Коротко рассказав о трагических событиях, произошедших в Светлом, Михаил, решив расставить все точки над «и», сообщил, что «нарисовался» он по поручению своего покойного отца, при этом дав понять, что обладает в полной мере всей информацией о Храмовцеве, вскользь вспомнил о бывшем начальнике департамента полиции – Александре Александровиче Лопухине.

Храм помрачнел. Когда-то, спасая свою шкуру, он сдал Лопухину своих подельников – известных в российском криминальном мире иванов. В его среде предательства не прощали, и, просочись эта информация в теперешнее его окружение, – смерти ему не миновать. Поэтому, оставив свой дружелюбный тон, он, показав Михаилу, что правильно понял его намеки и согласен играть по его правилам, сказал:

– Так чем могу служить, господа хорошие?

Михаил, желая растопить лед, возникший после его, прямо говоря – шантажа, который на глазах у друзей он провел так тонко, что они этого даже и не заметили, мягко сказал:

– Борис Борисович, – он посчитал, что звать Храмовцева как прежде – дядей Борей, после своего вступления было бы неуместно, – я не отец, и вы не находитесь на службе. Вмешиваться в вашу жизнь я не собираюсь. Мы пришли к вам с предложением о деловом сотрудничестве, и в достаточной степени выгодным предложением. После удачно проведенной операции вы сможете уехать на Запад и стать там состоятельным человеком. Зная вас, я уверен, что вы не откажетесь. Да и в случае отказа, я знаю – информация не выйдет за эти стены. Кстати, нас никто не может услышать? Конспирация – святое правило. Да не мне вас учить… – закончил он.

Михаил лукавил. В случае отказа – Храмовцева, хотя он и был на крючке, пришлось бы убрать. Муравьев не имел права, да и не хотел рисковать и, по большому счету, был уверен, что, убрав его, он бы сделал большую услугу человечеству.

Изложив суть дела, он в ожидании ответа уставился на Храма. Богатый жизненный опыт отучил Храмовцева удивляться совпадениям. Обычно идеи витают в воздухе, и не странно, что они приходят сразу не в одну голову. Выигрывает тот, кто первым воспользуется идеей, планом, обстоятельствами. Ну и везение, конечно – везение, которое, правда, приходит к тому, кто к нему стремится… Поэтому он с облегчением вздохнул после предложения Муравьева. Судьба опять подкинула ему козырную карту. Главное – правильно этим козырем распорядиться! Операцию можно было продолжать.

– Подождите пару минут, – загадочно сказал Храмовцев, опять превратившись в добродушного дядю Борю, – я вас очень удивлю и думаю, что обрадую, – и улыбнулся, как будто пообещав малышам принести что-то вкусненькое.

Выйдя в смежную комнату, он выдвинул подоконник, под которым скрывался тайник, достал оттуда пару листков бумаги, в которых были отмечены все (даже малейшие) детали, обеспечивающие полную безопасность хранения ценностей, разработанные самим Черновым. Он вышел к друзьям и сразу взял с места в карьер:

– Вот здесь, – взмахнул он листками, – все подробности, касающиеся охраны сокровищ, что хранятся в комиссии Чернова. Причем не только на верхнем этаже, о которых вы знаете весьма фрагментарно, но и в подвальном помещении, где хранятся, возможно, более объемные и по своей стоимости – тоже огромные ценности в изделиях из золота, серебра, а также – картины, антиквариат… Поэтому я предлагаю такой расклад. С моей стороны: вся информация, огневая поддержка, вскрытие сейфов и кодовых замков, прикрытие отступления, транспорт… двадцать пять отборных, проверенных в деле бойцов, которые только ждут моего сигнала. С вашей стороны: нейтрализация внутренней охраны – для беспрепятственного проникновения моих людей в здание, и подстраховка при возникновении непредвиденных обстоятельств во время налета. За это вы получаете пятую часть всех ценностей, что более чем справедливо; пятую – я, как организатор, руководитель и спец по сейфам; и остальное получают другие участники…