Михаил встал, прошелся по комнате и, улыбнувшись, фамильярно похлопал Храмовцева по плечу:

– Не отчаивайтесь, дядя Боря! Будут у вас эти денежки. Кафешантаны Парижа уже сучат ножками в ожидании ваших увеселений! Так что прикрытие отхода – за вами… Отберите из своей кодлы пятерых самых надежных, наобещайте им солидный куш… В план операции посвятить в последний момент!

Муравьев посмотрел на Сашу:

– Теперь Блюм… Посети в редакции нашего друга Горова, пока этот пропагандист не умотал куда-либо. Попроси его познакомить тебя с кем-нибудь из Моссовета, кто ведает распределением ордеров на квартиры. Попроси под видом поиска пристанища поближе к месту работы показать ордера на квартиры в зданиях вокруг нашего объекта. Среди всех главное внимание обрати на шестой этаж, желательно – напротив правого крыла комиссии. Если есть пустующие квартиры – прекрасно; если нет – поинтересуйся, кто квартиросъемщики… В случае необходимости – «позаимствуем» у них жилплощадь на пару часов. Поэтому отбери квартиры, где проживает как можно меньше жильцов.

Женя, иди домой. Проверь снаряжение, шелковые тросы, зажимы, ролики, арбалет… Перенеси все сюда. Я потом покажу нашему уважаемому коллеге – как этим воспользоваться… Из здания комиссии к месту отхода переправимся вместе с драгоценностями по воздуху.

Я пошел на розыски нашего лицедея. В семнадцать вечера встречаемся у Храмовцева. Времени мало… Завтра у нас последний свободный день. После – выходим на службу. Как со свободным временем будет – неизвестно. Все! По коням!

Друзья, уже привыкшие к лидерству Михаила, быстро поднялись. Храмовцев же, понимая правоту Михаила и внешне соглашаясь с его приоритетом, в душе таил злобу: Как так!.. Мальчишка… щенок командует им – известным и авторитетным вором-медвежатником, слово которого является законом для многих матерых бандитов; человеком, с успехом выполнявшим зарубежные поручения российской разведки!.. Уже не молодецким шагом – шаркая комнатными туфлями, он, возвращаясь в кресло, злобно бормотал:

– Ну, сука, ну, щенок! Пугать меня вздумал!.. Ты, щенок, пока еще не старый князь… Да и никогда им не станешь – не успеешь… – Он мелко и отрывисто захихикал. – Мне сопляк долю выделять будет!.. – Храм злобно сжал кулаки: – Все возьму, а этих придется положить… Полководец, бля…

Ярость, разрастаясь, пульсировала в висках, искала выхода.

– Катюха! – гаркнул он и на вопросительный взгляд мгновенно нарисовавшейся в дверях Катюхи проревел: – Позови Красавчика!

Глядя вслед метнувшейся в зал девке, он подумал: «Надо взять себя в руки. Щенок щенком, а к операции подготовиться необходимо». Успокоившись, Храм налил себе очередной стакан самогонки.

У Муравьева пока что все складывалось удачно. Сегодня он застал на Моховой артиста Подольского. Тот, услышав, что за такую безделицу, как звонок по телефону измененным голосом, ему сулят немалые деньги, просиял. Михаил поспешил на очередную явку, переданную ему графом Орловым.

Покружив вокруг здания, где находилась явочная квартира, и убедившись, что опасности нет, Михаил решительно открыл дверь подъезда старого московского дома и стал осторожно подниматься по лестнице, прислушиваясь к гулкой тишине обшарпанного коридора.

На условленный стук дверь, сдерживаемая массивной цепью, приоткрылась.

– Вам кого? – спросил голос, явно принадлежащий пожилому человеку.

Михаил назвал пароль и вскоре уже сидел в небольшом, со вкусом обставленном кабинете хозяина, помешивая поданный ему в чашке с вензелями морковный чай.

– А я вас, молодой человек, хорошо помню, – грассируя, говорил высокий костистый старик, глядя на него умными, не по возрасту ярко-синими глазами, которые выделялись на морщинистом, смуглом, выразительном лице. – Вы перед войной, еще юнкером, вместе с вашим батюшкой были на приеме у великого князя Константина Александровича… Честь имею – бывший камергер его бывшего императорского величества двора, барон – пока еще не бывший, – с иронией добавил он, – Игорь Сергеевич Рутенбург; ныне – преподаватель рабфака Лавров Петр Николаевич.

Михаил от таких откровений едва не подавился глотком чая и ошарашенно уставился на этого как будто вышедшего из эпохального XIX столетия старика. «Ну, Орлов, ну, конспиратор!.. Да с такой явкой вляпаешься как кур в ощип», – подумал он.

В довершение ко всему Михаила окончательно добила следующая сцена. В полуоткрытую дверь кабинета вошла девочка лет десяти, неся в тоненьких ручках маленькую вазочку с печеньем.

– Познакомьтесь – Таня, моя внучка, – сказал старик. – Рекомендую – князь Михаил Муравьев.

Девочка, поставив вазу, присела в полупоклоне и, подражая светским дамам, протянула для поцелуя руку. Михаил, повинуясь этикету, совершенно несуразному в это суровое военное время, встал, щелкнул каблуками и, поклонившись, слегка прикоснулся губами к тоненькой, доверчиво протянутой к нему руке. Девочка, кокетливо брызнув в него синими, как у деда, глазами, покраснела от смущения и, невпопад рассмеявшись, выбежала из кабинета.

Сейчас Муравьев чувствовал себя участником какого-то нелепого фарса. Вокруг – грязь, смерть, кровь, голод; и вдруг – островок забытого прошлого, как бы отделенный от всего этого невидимой стеной. «Боже, какая хрупкая эта стена, и как страшна будет реальная жизнь, если она ворвется сюда…» – невольная грусть коснулась его вместе с забытыми ощущениями недалекого прошлого.

Игорь Сергеевич, заметив удивленное неодобрение во взгляде Михаила, легко улыбнулся:

– Не беспокойтесь, Михаил, манкирование правилами конспирации при нашей встрече продиктованы только прошлым знакомством с вами… А раскрыл я ваше инкогнито только для того, чтобы Татьяна не опасалась вас. Уверяю: внучка – не по возрасту серьезная девочка и успела уже многое пережить. Отец погиб на войне еще в шестнадцатом… А спасаясь от разъяренной матросни – во время бегства из Питера, когда погибла ее мать, нахлебалась горюшка по самое… – он резанул ладонью себе по горлу. – Так что из нее лишнего слова не вытянешь, – он вздохнул, – сирота…

Со старика слетела светская чопорность, и в словах – «горюшко», «сирота», «нахлебалась» – во всем его облике проявилось все то исконно русское, что не скроешь никаким светским лоском: те скрытые от посторонних внутренние качества, которые проявляются во время потрясений и невзгод – когда приходит горе.

– Ладно, – лицо старика стало жестче, – все это лирика. А теперь попрошу к делу.

Узнав от Михаила, что ему для проведения операции (цель операции он не уточнял) необходимо несколько человек – желательно, боевых офицеров, – Рутенбург сообщил, что в ожидании отправки к Колчаку на одной из конспиративных квартир проживают два офицера. Им необходимы документы, деньги и оружие, – чем он сейчас и занимается. А услышав от Михаила, что за этим дело не станет, барон вызвался проводить его к ним и, уже надевая шинель, продолжил:

– Я ожидал только вас. Свою квартиру и легенду я меняю. Запомните адрес и новый пароль…