– Я уже обещала и больше обещать не буду. Если ты мне не веришь…

– Ладно, ладно. Тогда слушай.

Ну почему люди не могут сказать что-то прямо? Меня стопроцентно бесит, когда они ходят вокруг да около.

Ой. Мама хочет, чтобы я прекратила писать и поговорила с ней.

Позднее

Я слишком устала. Завтра допишу. Мне есть что рассказать.

О, милосердие! Почему всё становится настолько сложным? Когда я только сумею всё наверстать? Как я это объясню?

И где, где Алекссс?????

Боже. Я хотела сказать, Альфа и Омега. Держи себя в руках, Мэри Лу. Рассказывай, как ты возвращалась домой вместе с Карлом Рэем.

Верно.

Вот что сказал мне Карл Рэй, когда он, наконец, решил, что может мне доверять.

– Ты когда-нибудь думала, что твои родители вовсе не твои родители? – спросил он.

– Конечно, – сказал я. – Мне всегда кажется, что я приёмный ребенок. Только мои родители не хотят говорить мне. Они все время делают вид, будто…

– Никогда не думал об этом.

– Что я приёмный ребёнок?

– Нет, что я приёмный ребёнок.

– Карл Рэй, ты? Ты приёмный? Ты это пытаешься мне сказать? Если это…

– Нет.

– Что нет? Карл Рэй, живо выкладывай, что там у тебя, не тяни резину!

Мне показалось, что я вот-вот взорвусь.

– Я и пытаюсь. Помнишь ссору, что я упомянул? С моим отцом? Вот как это было.

Как же медленно он говорит! Делает паузу после каждой пары слов.

– Однажды мама сказала мне, что мой отец мне не родной отец, и тогда я взбеленился и ушёл из дома. Я жил у друзей. Я не хотел разговаривать с отцом, с Карлом Джо, потому что он не был моим настоящим отцом. Тебе не кажется, что им давным-давно следовало сказать мне правду? Позволить мне найти моего настоящего отца?

– Погоди минутку. Дай подумать. Значит, твой отец – не твой родной отец? Она сказала тебе, кто твой отец? Твой настоящий отец?

– Да, – ответил Карл Рэй.

– Ого. И кто же это?

– Я не могу сказать.

– КАРЛ РЭЙ, ТЫ ДЕБИЛ.

– Что с тобой?

– Сначала ты заставляешь меня пообещать тебе, ничего никому не рассказывать, а потом рассказываешь, но не всё, а только малую часть. Так дело не пойдёт.

– Но мать убьёт меня…

– Мне плевать, Карл Рэй. Мне это по фигу.

Я думала, что мы попадём в аварию, потому что в тот самый момент машина, что ехала впереди нас, включила стоп-сигналы. Я заорала на Карла Рэя, и он резко затормозил. Мы лишь чудом не врезались в ту машину, остановившись в шести дюймах от неё.

– Итак, – сказала я, когда мы немного пришли в себя после того, как избежали смерти, – говори мне, кто это. Давай, выкладывай.

– Я не скажу ни слова, – сказал он. – Я пообещал маме, что я никому не скажу, до тех пор пока…

– Пока что?

– Пока я не поговорю кое с кем.

– С кем? – спросила я. – С твоим настоящим отцом? Кто он? Это с ним тебе нужно сначала поговорить?

Карл Рэй молча крутил баранку дальше. А перед тем, как мы свернули на подъездную дорожку нашего дома, Карл Рэй заставил меня пообещать (снова!!!) никому ничего не говорить ни при каких обстоятельствах.

– И даже Алексу? Ему тоже нельзя говорить? – спросила я.

И Карл Рэй сказал:

– Даже ему!

И я пообещала, хотя я не уверена, что смогу сдержать это обещание.

Итак, мы дома. Наконец-то! Все ужинали и очень удивились, потому что не ждали нас раньше пятницы, и все стали скакать и заговорили наперебой.

Деннис и Дуги всё говорили о каких-то подарках, Мэгги доложила о том, что Бет-Энн постоянно звонила, Томми без умолку трещал о тракторе, а родители без устали вещали о миссис Фурц.

Что касается подарков: в течение недели, когда нас не было, начали прибывать коробки – газонокосилка для папы, велосипед для Дуги, детский трактор для Томми, коньки для Денниса, пальто для Мэгги и пальто для мамы. И что-то для меня.

– Для меня? Где?

Мне сказали, что он в моей комнате. Я побежала наверх. Там, в моей комнате, стоял письменный стол-трансформер с убирающейся крышкой и миллионом маленьких уютных местечек для бумаги, ручек и всего прочего. От удивления я разинула рот.

Все поняли, что это «проделки» Карла Рэя. И принялись обнимать и благодарить его. Он даже засмущался. Вот вам и болван Карл Рэй!

Теперь про Бет-Энн: Мэгги сказала, что Бет-Энн звонила раз тридцать, и Карлу Рэю лучше поторопиться и позвонить ей, прежде чем она взорвётся.

Все думали, что это жутко смешно, – кроме самого Карла Рэя.

Мама сказала, что в тот день, когда мы уехали (в прошлую пятницу), приходила миссис Фурц. Она была явно не в себе. Сказала, что ей нужно увидеть Карла Рэя, но ей объяснили, что мы уехали. Тогда она спросила его номер телефона. Тогда ей объяснили, что телефона там нет.

Миссис Фурц сказала, что ей нужно поговорить с Карлом Рэем об этом кольце. Услышав это, Карл Рэй бросил на меня сердитый взгляд, но пообещал, что завтра сходит к миссис Фурц (то есть уже сегодня, но я расскажу об этом позже).

Да, весёлый вечерок! Но самое лучшее, самое главное – это то, что я вернулась ДОМОЙ. Я понимаю, как чувствовал себя Одиссей.

Когда суета немного улеглась, я позвонила Алексу. Мне до смерти хотелось поговорить с ним и удивить его, потому что он ожидал увидеть меня лишь завтра. Но он не взял трубку. Я звонила раз десять прошлым вечером и десять раз сегодня с утра. Где он? Он должен был вернуться домой во вторник. Это невыносимо. Если я не увижу его в ближайшее время, я взорвусь. Успокойся, Мэри Лу. Возможно, его родители решили побыть в Мичигане чуть дольше. А если они попали в аварию? Боже. Успокойся, Мэри Лу.

Я снова попыталась дозвониться до него. ОТВЕТА НЕТ. О, Альфа и Омега!

Успокойся.

Бет-Энн. Чтобы отвлечься от Алекса, я поговорю о Бет-Энн. Вчера Карл Рэй позвонил ей и пошёл к ней домой (после того как вылил на себя тонну «Каноэ».) Она позвонила сегодня, но Карл Рэй пошёл к миссис Фурц, только я не сказала ей об этом. Я просто сказала, что его нет дома. Тогда она несколько часов подряд трещала о том, как она скучала по нему и как здорово, что он вернулся, только он какой-то усталый и грустный, сказала она, и так далее и тому подобное, и спрашивала, скучал ли он по ней, и что он говорил, и так далее. Я наврала ей с три короба.

Она не сказала ни слова о том, что скучала по мне.

Такая вот дружба, ага.