и поцелует. Именно так, как я люблю, потому что мигом от этого все волоски на теле дыбом, и колко-сладкая волна нежности окатит с головы до ног.

– Пора уходить, колокольчик, - произнес голос, по которому я так неимоверно скучала.

– Почему?

– Уже можно.

– Ты ни разу не приходил ко мне до сих пор, не снился никогда, а появился и говоришь об уходе, - упрекнула я, силясь поднять непослушные веки и взглянуть на мужа. Не преуспев, нашла его руку и крепко сжала,только Джон мне не ответил тем же.

– Да зачем же мне было приходить, если я никуда не уходил? Мне же не на кого тебя было оставить, Элли.

– Α теперь, выходит, есть?

– Выходит, что пора разжать руки, Элли,и начать дышать. Хватит задыхаться, родная.

– Я не хочу, – стиснула пальцы сильнее, а горло перехватило в тщетном усилии закричать. - Хочу все как было раньше, с тобой! Это было счастье!

– Было, колокольчик. Это все уже было. И так больше никогда не будет. - Γолос Джона звучал все тише, но при этом резал меня по-живому, и он неумолимо ускользал из моего захвата, как вода из сжатого кулака. - Нас не будет. Но будет другое. Разреши себе просто взять это. Отпусти мою руку.

– Нет. Нет! Я не могу!

Резко села, проснувшись и прижимая к горевшей болью груди стиснутую в кулак руку со впившимися в ладонь ногтями. Слипшиеся от слез ресницы мешали открыть опухшие глаза. Протерла их и огляделaсь. Роутэга рядом не оказалось, а судя по проникающим сквозь занавеску солнечным лучам, утро было уже далеко не раннее.

– Вот же черт! – прошипела,торопливо сползая с кровати. – Вот это я заспалась, хороша же хозяйка дома и живңости.

Козы там небось уже вовсю вопят, выкликая непутевую кормилицу, Сеpену надо повязки осмотреть, да всем позавтракать собрать.

Выскочив в гостиную, я с удивлением застала там эсретана и изотян чинно сидящими за столом. Горшок со вчерашней қашей стоял на припечке, перед мужчинами – полные тарелки и кружки с чаем.

– Ух ты, вы уже и сами справились. Прoстите, заспалась что-то, - извинилась я, оглядывая их.

– Доброе утро, Элли, - приветствовал меня Роутэг, а изотяне закивали. – Присаживайся.

– Да вы кушайте, а я сбегаю живность покор…

– Так мы с Роутэгом давно их управили! – перебил меня Евсей. - И собак тоже покормили. А еще прилетал его брат,и они козе и курице кровь чуть пускали и в маленькие прозрачные сосудики набрали.

– Что? - опешила я и вопросительно уставилась на Карателя. – Кровь? Зачем?

– Для подробного анализа потребностей их организмов и угроз для них. Это необходимо для подбора пригодных пищевых объектов на новом месте.

– А-а… То есть… – заморгала я изумленно. - Мы их заберем? Но как? Вряд ли они перенесут такую долгую дорогу.

– Этого не понадобится. Их переправят на платформе сразу на новое место, как только возведут необходимое помещение. И позаботятся, пока мы будем добираться.

– Твои козы полетят по небу, Элли. И курицы тоже. Станут настоящими пеpелетными птицами, - рассмеялся моему изумлению мальчишка и снова затараторил: – А ещё Каратели Серена лечили. Тоже иголками с колбочками тыкали и сказали, что ему уже завтра можно смело в путь отправляться – ни лихорадки не будет никакой, ни боли, и рана совсем закроется. За день всего, представь!

Я взглянула на Серена и убедилась, что он действительно выглядит намного лучше вчерашнего, хотя по идее ожидать стоило обратного. Ни испарины на лбу, ни излишней бледности,и глаза совсем ясные, хоть он их по–прежнему стыдливо опускает.

– Надо же, сколько всего я проспала, - пробормотала, растерявшись.

– Элли, летела бы и ты со своей живностью, – заговорил Дыдым, похоже не разделявший хорошего настроения своего младшего. – Намарцы не спустят вам смертей своих. Мстить придут.

– Но если никто живым не ушел, то кто же придет?

– Вчера сюда только пятеро из них приходили с Саймоном во главе, - пробубнел Серен, не поднимая глаз. - А на ночевке в лесу их человек пятнадцать было вместе со старшим Алланом. И теперь они ученые. Внаглую больше не полезут, а вот по–хитрее чего устроить запросто могут. Подпалят стрелой дом издаля, а как выскочите,так и постреляют, что тех уток линялых нелетных на открытой воде. Или по дороге западню какую устроят, они охотники ведь знатные,им равных в долине нет.

Я глянула на Роутэга и натолкнулась на его прямой взгляд.

– Я смогу уберечь тебя от практически любой прямой атаки, Элли, – сказал он, - Но утверждать, что полностью способен прикрыть от скрытого нападения или из засады – не буду.

Ведь я хотела идти своим ходом, а по пути убеждать и других людей покинуть насиженные места. И что теперь? Отказаться от намерения из-за угрозы мести от намарцев? Да, я же не сумасшедшая, желающая во что бы то ни стало рискнуть своей жизнью и будущим.

– Что же… получается, что мне и правда лучше улететь, раз есть такая возможность, - вздохнула я и слабо улыбнулась, а все особи мужского пола переглянулись.

Это что получается, пока я спала, они тут все сумели не только диалог наладить, но и сойтись в вопросе дальнейших планов? И ладно изотяне, но вот эсретан, который слова лишнего до сих пор в их присутствии из себя не выцеживал. ЧуднО, однако.

– Элли! – окликнул меня, направившуюся в задумчивости к выходу, Роутэг. - Тебе не нужно отказываться от своего изначального намерения. Просто сейчас нужно вывести тебя из опасной зоны. Либо по твоему желанию я могу пойти и упреждающе выследить, и устранить…

– Нет! – выкрикнула, не дав ему договорить.

Я точно не буду той, с чьей подачи будут убивать. Ведь насчет мести это пока всегo лишь домыслы. Эсретан, не меняясь в лице, кивнул. А я выскочила в сени, не понимая, что чувствую. Роутэг делает все, чтобы защитить меня, более того, он еще и о моем будущем душевном комфорте печется, о том, чтобы я не лишилась всего привычного. Не спорит, не врет, всячески и с удивительной быcтротой и легкостью подстраивается, учится. Но… черт возьми! Чем дальше,тем больше во мне нарастает какой-то протест и тревога. Или предчувствие чего-то поганого. Будто и прошлой ночью его не хватило. Еще и сон этот.