меня не простит, Мила меня ненавидит.

— Брось, пусть пройдёт время, она оттает. Ты на неё не обижайся, Люська это Люська, она постоянно бунтует.

— Если бы ты знал, как мне хочется вернуться в прошлое и всё изменить. Глеб, я раскаиваюсь, ты-то мне веришь?

— Верю.

— Не сердишься?

— Есть немного.

— Прости, — она снова начала всхлипывать, её плечи задрожали.

— Не надо, — я не выношу женских слёз, когда кто-то плачет, я невольно чувствую себя виноватым, даже если не имею к рыдающему человеку никакого отношения. А когда плачет мать, волей-неволей ощущаешь себя не в своей тарелке.

Успокоившись, мама начала спрашивать об отце, потом аккуратно перевела разговор на Марину. Тоненькой струйкой посыпались вопросы: а что, а как, а когда, а почему? Я отвечал нехотя, давая понять, что не желаю выступать в качестве посредника в передаче сплетен.

Спать я отправился в начале четвёртого. Долго не мог заснуть, ворочался, думал, вспоминал времена, когда наша семья считалась полной. Под эти воспоминания и задремал где-то в районе пяти. На улице было светло, гремел гром, накрапывал дождик.

***

…По телефону я предупредил Павла, что разговор нам предстоит серьёзный, и дал понять, что очень нуждаюсь в его помощи. Поэтому, когда мы встретились в кафе недалеко от центра, я сразу выложил правду касательно деятельности Ивана Игоревича и компании, и поведал о нашем плане. Павел слушал внимательно, в конце спросил о гарантиях, я был вынужден развести руками.

— Гарантий у нас никаких. План есть, это да, а как всё обернется на самом деле, неизвестно. Существует доля риска, но хочется надеяться на лучшее.

Он согласился. Практически сразу. Вот таких людей, у которых есть авантюрная жилка, я уважаю. Безо всякого нытья, пессимистичного настроя, без хандры, Павел дал добро. Я не услышал от него фраз типа: «А что если план провалится», «А не лучше ли обратиться в полицию», «А вдруг…», «Надо подумать», «Надо решить» и т. п.

Мы обговорили детали, договорившись встретиться дома у Дианы сегодня вечером. Так сказать, для генеральной репетиции предстоящего мероприятия.

Дома я пересказал разговор с Павлом. Димон сказал, что победа останется за нами, Алиса немного сомневалась, Люська молчала. Её сейчас беспокоило совсем другое, не о Константиновском рубле думала сестра, не о фальшивых документах или И.И — мысли целиком и полностью крутились вокруг внезапного появления матери.

Замкнувшись в себе, Люська промолчала практически до вечера, ожила и растормошилась только после приезда Павла. Мы проболтали до часу ночи, снабдили Павла всеми необходимыми телефонами, деньгами, отрепетировали приблизительный разговор между ним и сотрудниками агентства. Люська даже дала пару советов, в какой позе ему лучше всего сидеть, как правильно закинуть ногу на ногу и каким взглядом смотреть на собеседников, чтобы они увидели в нём уверенного в себе человека.

Павел уехал, Люська опять загрустила, мои попытки её развеселить успехом не увенчались.

— Глеб, не суетись, пока она здесь, я не буду изображать гостеприимство.

— Но попытаться сможешь?

— Вряд ли. К тому же смысла не вижу, зачем пытаться что-то изображать, играя на публику. Не тот сейчас случай, как говорит Диана — не те декорации, не те актёры.

— Люсь, наверное, вам надо поговорить.

— Ещё чего!

— Послушай, от тебя не убудет, а поговорить необходимо. Ну давай, сестрёнка, пересиль себя, она же наша мать.

— А я её дочь, и она меня бросила.

— Ты не младенец и под дверьми детского дома тебя никто не оставлял.

— Верно, нам с тобой повезло, нас оставили в комфортабельных условиях в загородном доме в подростковом возрасте. Слушай, а может, мать совершила героический поступок, а? Нет, ну подумай, если разобраться, она ведь безвинная жертва, и нуждается в нашей поддержке. Ей и орден полагается. Согласен?

— Цирк, — я мотнул головой.

— Ага, шапито. Только клоунов не хватает.

— А, по-моему, клоунов как раз достаточно.

— Себя имеешь в виду?

Люська упёрлась рогом. Но в коридоре её окликнула мама, она попросила зайти Люську в комнату, и произнесла это с такой мольбой, что отказаться было практически невозможно.

Проговорили они до трёх часов. Я не спал, ждал появления Люськи. Поэтому когда она прошла в свою спальню, сразу спросил:

— Ну как?

— Поговорили.

— И?

— Ты был прав, на душе полегчало.

— А о чём говорили?

— Секрет.

— Люсь.

— О чём мы могли говорить, о нас, разумеется, о ситуации, об обидах.

— Вы хоть помирились?

— Не совсем. Подругами не стали, но и врагами жить не будем.

— Прогресс.

— Глеб, иди к себе, я устала, спать хочу.

Не уверен, что Люська хотела спать. Мне кажется, ей просто требовалось остаться наедине с собой. И я не стал мешать её уединению, пожелав сестре спокойной ночи, вышел в коридор.

…В среду, после предварительного звонка и договорённости о встрече, Павел приехал в агентство.

С Люськой он столкнулся в коридоре. Подмигнув ей, подошёл к двери, постучал, услышав голос Галины.

После приветствия, Павел сразу взял быка за рога.

— У вас товар, у нас купцы, — сказал он Галине. — Так сложились обстоятельства, что семерым моим купцам срочно требуются паспорта, права и дипломы о высшем образовании.

— Вы так и не сказали, кто вам порекомендовал обратиться именно к нам? Или вы нашли нас по Интернету?

— Нет, я к вам от друга. Имя Михаила Адамова вам знакомо?

Галина улыбнулась.

— Знакомо. Павел… Как вас по отчеству?

— Можно просто Павел.

— Хорошо. Итак, для начала нам необходимо…

Через сорок минут Павел вышел на улицу.

— Рыба заглотила наживку? — за его спиной возникла Люська.

— Вроде да.

— Отлично.

— Не радуйся раньше времени.

— Да нет, всё будет в порядке. Когда они сказали прийти или позвонить?

— Сами со мной свяжутся. Документы будут готовы дней через семь.

— Ого! Так быстро?!

— На широкую ногу дело поставлено.