Стража, окружавшая постель, придвинулась ближе. Йомсвикинги, толпившиеся у двери, напряглись и потянулись к оружию.

– Пусть говорит, – прохрипел непоколебимый ярл, – морское чудовище показывает свою истинную сущность!

Арнгрим, чувствуя, как ярость застилает глаза, резко развернулся и направился к двери спальни.

– Слышь, а разве… – начал было Красный Волк.

– Уходим!

Арнгрим едва владел собой и боялся сотворить непоправимое. Красный Волк был разочарован – он-то ожидал от Арнгрима иного. «Не бывать мне правой рукой ярла», – подумал йомсвикинг, дав знак своим воинам покинуть дом Арна вслед за старшим, непризнанным сыном.

Оказавшись за частоколом, ограждавшим усадьбу, Арнгрим начал понемногу успокаиваться. Гнев ему удалось одолеть, но его охватили мрачность и уныние.

– Почему отец не сказал сразу? – бормотал он, опустив голову. – Если я в самом деле морская тварь… Не человек, а подменыш… Если так сказали жрецы Всеотца… Понятно, почему боги Небесного града не хотят говорить со мной! Зачем мне жить?

– Везунчик, не горячись! – потрепал его по плечу подошедший Дарри. – Жрецы не боги. А часто даже и не самые мудрые люди…

– Так и есть, – подтвердил Крум. – Речения богов всегда темны. Что именно сказали жрецы в Эйкетре? «Он должен вернуться в море»? И что? Все мы возвращаемся в море рано или поздно…

Крум устремил на Арнгрима долгий взгляд, словно пронзающий насквозь.

– На родине моего деда, в скалистом, пустынном Финнмарке, жизненно важно отличать людей от оборотней, – заговорил он. – Бывают волки-оборотни, лешие-оборотни, камни-оборотни… Думаешь, старичка-рыболова встретил, а это хищный сейд охотится у воды. Я не нойда, духи не призывали меня на служение. Однако глаз у меня наметан, и я порой прозреваю невидимое. Ты не подменыш, Арнгрим. Ты человек, поверь, – такой же, как я, Дарри и твой упрямый отец. Но в море с тобой случилось нечто, изменившее тебя, – я не знаю что, и никто из людей не ведает. Боги, возможно, знают – но почему-то молчат… Однако ты по-прежнему мой друг и брат.

– И мой друг и брат, – добавил Дарри. – Даже если ты не человек – эка важность! Говорят, наша прабабушка крутила любовь с летучим камнем. А ярл просто стар и труслив…

– Я тоже был труслив, – мрачно сказал Арнгрим. – Годами держался вдали от моря, боясь страшных снов и видений, что оно насылает. Боясь, что там меня ждет смерть… Боясь потерять Славушу, потерять себя. Я пытался жить как человек… Но если я не человек – зачем мне прятаться от судьбы?

– Вот и правильно! – раздался голос Красного Волка, который, стоя неподалеку, внимательно слушал их разговор. – Зачем тебе оставаться на суше, среди трусов, считающих тебя оборотнем или мертвецом? Давай к нам! Живи, как тебе и пристало, жизнью воина! А если ты оборотень – ну и что? Тем хуже для наших врагов! Мы скоро выходим в Бьярмию. С твоими друзьями я уже сговорился…

Арнгрим поднял голову.

– Ты говорил, что тебе на корабле не нужен человек с проклятием.

– Я сказал – с проклятием? – хохотнул йомсвикинг. – Я не вижу на тебе никакого проклятия, Арнгрим-из-моря! Я бы сказал, ты, наоборот, наделен неслыханной удачей. И суд богов это только подтвердил. Сдается мне, какой-то могучий морской бог принял тебя под свою руку. Человек, которого раз за разом отпускает морская пучина, который не способен утонуть, – это ли не благословение для корабля?

Глава 14

Синяя звезда

Двое шли берегом моря, шагая босиком по сырому вязкому песку. Впереди беспечно шлепала по лужам русоволосая девчушка – напевала, прыгала с камня на камень, поднимала брызги. В руках она несла длинный шест, глазами зорко обшаривала прикрытую водой топкую грязь. Одета она была как саами, в кожаную рубашку и закатанные до колен штаны. Ее и можно было бы принять за саамку, если бы не удивительно малый рост и широко распахнутые, прозрачные бледно-голубые глаза. Только у одного племени на свете такие глаза. Говорят, они помогают «чуди подземной» видеть во мраке пещер.

Сирота Кайя уже пятый год жила у гейды. Почти все ее ровесницы были просватаны, иные и младенцев нянчили, а она все прыгала по камням, пела песни и о том, чтобы взять мужа, даже не задумывалась. Зачем, если на суше и в море столько чудес?

– Кайя, сестрица… – ныл позади оборванный лохматый парень, тащивший за спиной большой короб. – Не лезь в воду, не лезь!

Долговязый, длинноногий, рядом с крошкой сихиртя он казался настоящим великаном.

– Ага! – воскликнула Кайя, остановилась и ткнула шестом в няшу. – Вот еще один! Я держу! Тащи его, Зуйко!

Раб гейды, опасливо поглядывая в сторону моря, подошел поближе, наклонился и вытащил из норы отчаянно извивающегося морского червя – розового, в красных прожилках, с сотнями быстро шевелящихся щетинок на боках. Бросил в короб к остальным, вытер о штаны испачканную слизью ладонь.

– Почти с руку длиной! – одобрительно сказала Кайя. – Еще таких здоровых с десяток наловить – и можно нести акке Кэрр. Знать бы, что она из них будет варить, а, Зуйко?

Тот, напряженно глядя на волны, ничего не ответил. Девушка знала: полоумный боится моря. Впрочем, он вообще трус. А больше, чем моря, боится только старой гейды.

Сама Кайя уже давно освоилась с «великаном», некогда так напугавшим их с Лемми. Судя по длинному носу, взлохмаченным русым волосам и клочковатой бородке, родом он был из венья, то бишь словен. Откуда он взялся на Волчьем взморье, гейда никогда не говорила. А сам Зуйко пугался расспросов и сразу начинал молоть чепуху о каких-то потопах, глазах, костях… Кайя предполагала: либо Зуйко пережил нечто ужасное, что свело его с ума, либо Кэрр Зимняя Буря похитила его душу. Иначе почему бы он так слушался ведьму? Почему, трепеща, выполнял малейший приказ?

Кайя, невольно подражая Кэрр, держала «великана» в строгости. А когда порой хвалила – парень расцветал. Он был отзывчив на ласку, как большой, пуганый, но добрый пес. Может, именно поэтому Кайя и привязалась к нему. На Волчьем взморье не было собак, а для сихиртя их псы – любимые родичи. К немалому горю племени, однажды ночью все упряжные псы просто исчезли. Без звука, без лая и визга. Потом мужчины нашли их следы. Они вели прямиком в море. Будто что-то зачаровало псов, и они ушли под воду сами…

Кэрр предупреждала, что заберет собак, это будет платой за ее покровительство. Но сихиртя посетила одна и та же мысль: если Кэрр вот так зачаровала псов, что ей помешает обойтись так и с людьми?

Однако шли месяцы, складываясь в годы, и никто не трогал маленькое племя. Сихиртя начали приживаться на Волчьем взморье. Они вырыли себе новые землянки в сухом песке среди сосен, настелили дерновые крыши. Устье Виньи изобиловало рыбой, так что беглецы