и мы в секунду вскакиваем и натягиваем на себя и друг на друга разбросанные по комнате вещи.

Да уж, так себе занятие после секса…

Меня трясет от страха и ужаса, и когда мы наконец одеваемся, я с ужасом смотрю Ярославу в глаза.

— Что будем делать? — шепчу ему.

— Сдаваться пошли, — кивает он на кухню, намекая, что нужно пойти туда за мамой.

Я тут недавно говорила, что взрослая… Так вот, ни капли я не взрослая! Не хочу и не буду! Хочу спрятаться под кровать от того, насколько же мне страшно.

— Не пойду, — говорю почти беззвучно, и делаю пару шагов назад.

— Нет, Маш, надо вместе. Один я там буду выглядеть так, как будто тебя заставил. А я меньше всего хочу думать о том, что так и было. Так же не было? — спрашивает меня, притягивая к себе за шею.

Что? Нет конечно, боже… Я же сама хотела, всегда хотела. Да и не четырнадцать же мне! Что за чушь.

— Пошли, — решаюсь, потому что очень хочу поддержать Ярослава. Да и натворили мы вместе, а значит, и разгребать надо вместе.

Мы идем на кухню держась за руки и застаем маму за столом. Она держит руки в замке, уложив на него подбородок, и смотрит в окно абсолютно пустым взглядом. Мне становится так страшно… И стыдно. Просто от того, что она свидетелем занятий сексом ее дочери.

— Мам… — зову ее, но Ярик меня тут же перебивает.

— Лен, спрашивай с меня, за все готов ответить, — говорит он, и я смотрю на него. Только что же говорил, что оба должны отвечать, а сейчас что? Странный…

— Дети, — говорит она хрипло и поворачивает голову к нам. Взгляд сразу падает на наши сцепленные руки, а через пару секунд возвращается к лицам. У нее в глазах слезы, и мне так стыдно за них, как никогда раньше. — Ну как так, дети? Ну зачем?

— Лен, я ее люблю, — пожимает плечами Ярослав, говоря это так просто, словно он репетировал перед зеркалом по меньшей мере год. Че-го? Любит? О боже… обожеобожеобоже… Я сейчас в обморок упаду.

— И ты любишь? — спрашивает она меня. Киваю. Господи, конечно да! Конечно! Я бы ни за что не поступила бы так, если бы не чувствовала все то, что чувствую сейчас.

— Мам, прости…

— Ну как же так, — она снова начинает плакать. — Ну вы же росли вместе, как брат и сестра росли.

— Да не были мы братом и сестрой, — говорит Ярик, — не общались никогда толком, издевались друг на другом. Мы даже не здоровались. А потом встретились, ну и…

— Это я виновата, — всхлипывает и кивает. — Вы не ладили, а я ничего не делала с этим.

— Виновата в чем? Лен, ну мы же не родственники, не кровные, — говорит Ярослав. Он немного злится, я чувствую это по тому, как сильно он сжимает мою руку.

— Вы сводные брат и сестра! И об этом говорит документ — наше с твоим отцом свидетельство о браке!

— Бумажка и формальность, — закатывает он глаза. — Этот документ не говорит больше ни о чем, кроме вашего брака. Усыновления и удочерения не было, мы оба совершеннолетние, к чему трагедия?

— Почему ты так говоришь со мной? Ты спал с моей дочерью!

— Да люблю я ее, черт возьми, Лен! — он взрывается. Мне на секунду становится страшно. Ему крышу сносит так, словно он долго носил в себе эти эмоции. Подозреваю, что так и было. — Люблю, понимаешь? И я весь мозг себе уже сожрал за это, с ума сходил. Приехал сюда, чтобы порвать со всем этим, но… Не смог. Не могу я без нее, понимаешь? Дохну просто.

Мама качает головой. Она, может, и верит Ярославу, но понять, наверное, не может.

Я не выдерживаю. Срываюсь с места и обнимаю маму, надеясь, что она меня не оттолкнет.

Пару минут она не двигается, вообще никак, и меня накрывает паникой. А вдруг… Вдруг она перестанет со мной общаться? Боже, а если она будет во мне разочарована? Если скажет, что ей не нужна такая легкомысленная дочь?

Из глаз текут слезы, меня трясет от страха, пока Ярослав стоит недалеко и тоже не понимает, что со всем этим делать.

Но мама… Мама отмирает. Она раскрывает руки и обнимает меня в ответ, и мы как две дурочки плачем, обнимаясь, и, кажется, сходим с ума.

— Нет, ладно ты дурочка мелкая влюбилась, Ярослав у нас красавчик, но ты-то как? Она занозой в заднице тебе всю жизнь была! — внезапно выдает мама, отрывая голову от моего плеча и, видимо, глядя на Ярослава.

— Не смог без своей занозы, — говорит он, почти неслышно усмехаясь, и мне внезапно становится очень спокойно. Мама поймет. Возможно, еще немного поплачет, будет обижаться, какое-то время не сможет принять, но поймет. Я уверена.

— Нужно рассказать Игорю, — отпускает она меня и говорит уверенно. — Я молчать не буду, и вам скрывать не дам. Рано или поздно он узнает, и будет сильно лучше, если он узнает это не так, как узнала я.

— Ма-а-а-ам, — пищу от смущения и прячу в глаза. Господи, а как жить-то после всего этого?!

— Подозреваю, будет непросто, — говорит Лена. И я пока не могу за вас заступаться. Я в ужасе!

— Может, не надо пока? — спрашиваю, чувствуя, как у меня трясется подбородок. Мне Игорь и слова не скажет, но Ярославу достанется, если он психанет. А он психанет, я уверена! У них с Ярославом только-только начали налаживаться отношения, а тут может всё испортиться в одно мгновение.

— Может, не надо было с ума сходить? — злится мама. — И тогда не было бы никаких проблем!

Я отстраняюсь. Мне жутко неловко. И маме тяжело, я понимаю это прекрасно! Мечты о том, что родители примут спокойно разбиваются сразу о мамину реакцию. Возможно, все было бы чуть проще, расскажи мы ей сами, а не застукай она нас во время секса…

— Я звоню отцу, — говорит мама, и меня накрывает паникой. По телефону?! А если он за