рулем? Господи, да он же разобьется!

Но мама молчит. Она просит его купить бутылку вина и спрашивает, когда он вернется домой. Боже… У нас есть три часа до его возвращения и она просит на это время убраться нас с глаз долой.

Ярослав обнимает меня за плечи и уводит наверх, но валяться в постели мы не позволяем себе, слишком уж нагло. Выходим на балкон и сидим там, укрывшись пледом.

— Как думаешь, что он скажет? — спрашиваю тихо после получаса молчания. Невыносимо уже просто сидеть и думать, голова просто раскалывается.

— Что я мудак, — усмехается Ярослав. — Ну или че похуже. Не знаю.

— Почему ты так просто об этом говоришь? — хмурюсь. Я не верю, что ему всё равно, это не похоже на него. Да, он часто кажется очень пофигистичным, но на деле он не такой.

— Потому что сложнее того, что я влюбился в тебя, Маш, быть уже ничего не может. Прости меня, ладно? Я правда ехал сюда сказать тебе, что нам надо прекратить все это. Хотел собрать вещи и свалить к себе в квартиру. Ты бы оправилась со временем, завела бы нормального парня, и не влипла бы во все это дерьмо со мной. Но я не смог. Слабак, да?

— Придурок ты, а не слабак, — говорю ему, и снова чувствую на глазах слезы. Они появляются как только я думаю о том, что он мог меня бросить и уйти. Оставить совсем одну, и никогда-никогда не касаться больше… — Расскажи лучше, что было вчера? Почему ты молчал?

Он рассказывает мне всё, до таких деталей, что у меня мурашки по коже. Когда я думаю о том, что на месте того парня, Дамира, мог оказать мой Ярик… я не дышу. Это так страшно! Я почти ловлю паничку, но Ярослав вовремя успевает меня успокоить. У меня просто слов нет.

— Поедем его навестить? — спрашиваю.

— Вместе?

— Конечно, — киваю. — Всё вместе. Всё пополам. И друзья, и родители. И их гнев.

— Хорошо, — он кивает, целует меня в лоб, а потом…

— Дети! — кричит мама с первого этажа, и меня тут же прошибает током. Нет… нет нетнетнет.

— Пошли сдаваться, Машка? — спрашивает Ярослав, поднимаясь с диванчика и поднимая за руку меня. Не хочу. Господи, как же страшно! Игорь его убьет, убьет!

— Не хочу…

— Придется. Не убьет же он меня, в конце концов.

— А вдруг убьет?! — шепчу и плачу, прижимаясь к его груди.

— За дело. А у тебя будет еще целая жизнь, чтобы влюбиться. Пошли.

Глава 22. Ярослав

Вообще казалось, что я давно ничего не боюсь. Гнев папы мне давно не страшен, по морде получить тоже не особо беспокойное мероприятие, а косяки на работе в любом случае разрулятся, поэтому бояться нечего.

Я не боюсь реакции отца на то, что мы с Машей стали слишком уж близкими родственниками. Даже если он наговорит на меня всякого дерьма или решит сломать мне нос — не боюсь.

Всё, чего я боюсь сейчас — это потерять Машу.

В последний раз меня колотило потому что ей было плохо, и ради нее я со спокойным сердцем чуть не убил человека. И мог бы убить, если бы Маше было хуже.

И сейчас я боюсь не гнева отца, я боюсь того, что он нас с Машей может разлучить. А он может, если захочет. Это на меня у него уже никакого давления нет, а вот на дурочку эту — есть. Если он захочет отправить ее за границу учиться — она поедет, я уверен. И вот этот расклад мне очень не нравится.

Поэтому мы идем к родителям не слишком веселые, Машка так и вовсе трясется как кролик маленький. Сжимаю ее руку крепче, надеясь, что это хоть как-то поможет ее нервной системе.

— Яр, может, не будем усложнять? — кивает она на наши сцепленные в замок руки.

— Хуже уже не будет, пошли.

Мы входим в гостиную, Ленка сидит на диване, скрестив руки на груди, а отец стоит рядом и явно не понимает, что с ней не так.

Ее сложно понять. Она то злая и недовольная, то почти смиряется в ту же секунду, то снова злая. Женщин вообще понять тяжело. Вот мужчин проще. Если папа сейчас не примет — не будет даже смысла воевать, это навечно, только смириться и научиться с этим жить.

— Привет, — пищит Машка, когда мы входим в гостиную. Папа сразу же переводит взгляд на нас, потом спускает его на наши руки, потом поднимает обратно и выдает лаконичное:

— Ага.

— Ага, — киваю, подтверждая. Тут в целом-то дураком быть не надо, и так всё понятно. Только реакции ждать.

Машку натурально колотит рядом со мной, и я, наплевав на все, притягиваю ее к себе, пряча лицо на груди. Ну не могу я смотреть, как ей страшно и плохо! Родители могут еще три года решение свое высказывать, а мне что, ждать пока Машка тут от разрыва сердца умрет?

— Я так понимаю, — поворачивается отец к Ленке, — что это, — кивает на нас, — и есть причина твоих нервов?

— Я застала их в постели! — кричит она, вскакивая с дивана. Я же говорю, непредсказуемая. Честно думал, что с Леной будет сильно проще. Видимо, я очень-очень ошибся. — И почему ты вообще молчишь?! Ты что, будешь всё это поощрять?

— Поощрять не буду, — папа спокойно пожимает плечами, — но и трагедию устраивать — тоже. Они не кровные, даже никогда не вели себя как брат и сестра, поэтому причины в панику впадать я не вижу. Все взрослые люди занимаются сексом.

— Она моя дочь! И я всегда хотела для нее только лучшего! А она кричит о любви к нему, понимаешь? А он вечно где-то шастает, у него друзья уголовники и гопники, да он сам чуть уголовником не стал, как ты не понимаешь?! Я не такого будущего для нее хотела, не такого! — кричит Лена в сердцах, и я чувствую, как Машка замирает к меня