Я, конечно, ожидал чего угодно, признаться честно. Но не этого.

Папа звереет. Это очень плохой знак. Он складывает руки в карманы брюк и чуть наклоняет голову, глядя из-под лба. Я видел этот взгляд сотни раз в свою сторону, и ни единого раза в сторону Лены. У них отношения — показатель того, как надо. Они сошлись будучи взрослыми людьми с детьми, смогли принять жизненные устои друг друга, добиться вместе высот и принять все недостатки. Папа всегда успокаивался при виде Лены, а она всегда знала, что ему сказать, что ему стало легче после тяжелого дня. Они никогда не спали в разных комнатах, частенько до сих пор вместе принимают ванную и ходят на свидания, но то, что происходит сейчас, похоже на какой-то дурацкий сон. Потому что он никогда не смотрел на Лену так, как сейчас. Никогда.

— Ты о моем сыне сейчас говоришь, я верно понимаю?

— Да! — кричит она, не собираясь останавливаться. — Еще скажи, что ты не считаешь так же, как я.

— Я считаю, что лезть в жизнь взрослых людей — глупо, Лена. А еще я считаю, что тебе не нужно говорить о моем сыне в таком тоне. То, что ему высказываю я, это могу делать только я. Я воспитывал его сам, и уж прости, за косяки буду тоже сам отвечать. У него есть образование, отличная работа и заработок, он всего добился сам! И если вдруг ты забыла, из-за чего он чуть не стал уголовником, то я напомню! Что нашу Машу чуть не убили, и если бы не Ярослав, чурт вообще знает, чем бы всё это закончилось! И если ты уберешь все свои истерики, то поймешь, что никто лучше Ярослава не защитит ее! Любят дети друг друга, пусть любят, не надо лезть!

— Но…

— Тема закрыта.

Папа уходит на улицу, хлопая дверью так громко, что та чуть не слетает с петель. В доме повисает тишина, слышно только тихие всхлипы Машки в мою грудь и тяжелое дыхание Лены.

Ну, как-то вот так…

Лена смотрит на меня так, как будто уже всё осознала и уже сожалеет о сказанном. Неудивительно, что слова папы ее так быстро отрезвили, он и правда еще никогда так не говорил с ней. И хоть мне не особо было приятно слышать в свой адрес все эти слова, все-таки не стоило так с ней…

— Маш, — шепчу на ухо дрожащему комочку в моих руках, — иди с мамой поболтай, я к отцу схожу, ладно?

— Не пойду к ней! С тобой хочу.

Лена слышит эти слова и закрывает руками лицо. Ладно, наговорила, бывает. В конце концов я правда косячный. Друзья только не гопники у меня, нормальные пацаны.

— Давай-давай, — я веду ее к дивану, на котором сидит Лена и силой усаживаю рядом. — А я поговорю с папой.

— Ярослав… — летит в спину от Ленки, когда иду к двери. Не оборачиваюсь. Не хочу сейчас.

Выхожу на улицу, папа курит, стоя у вольера с собаками. Поза все еще очень напряженная, он весь на нервах, только тронь — взорвется. Но нам надо зафиналить уже эту историю, в конце концов, не растягивать же истерики на недели выяснений.

— Не слушай ее, — говорит он мне сразу, как только к нему подхожу. — Я мог говорить тебе что угодно, но это не отменяет того факта, что ты мой сын и я очень тобой горжусь. И за Машу я теперь буду спокоен. Ты ее точно в обиду не дашь.

— Не дам, — киваю. Правда не дам. Землю носом рыть буду, если придется, но никому не позволю сделать ей больно. — Спасибо, пап. Мне важно было услышать это всё.

— Маша хорошая девушка. И тебя оболтуса воспитывает.

— Это точно, — облегчение накрывает с головой, отчего сразу хочется смеяться. Мы давно так не разговаривали с отцом, и вообще наши отношения были сильно далеки от идеала. В последнее время всё начало налаживаться, но я правда думал, что заявление о наших с Машей отношениях все разрушит. Но папа как всегда непредсказуем. — Не ссорясь с ней, па. Она любит тебя, просто вспылила.

— Я не позволю оскорблять моих детей, — его голос снова каменеет.

— Да ниче такого она и не сказала, — пожимаю плечами, — я не обиделся даже. Просто она тоже переживает за Машку, да и мы придурки не могли в комнату уйти, у нее стресс после увиденного. Она оттает, ты же знаешь, что любит меня. А вы не ссорьтесь, пожалуйста, Машке и так сложно, она очень переживает.

— С ума сойти, — усмехается папа, опуская голову, — мой сын влюбился. И даже когда на него наговорили всякой херни, он беспокоится о настроении своей девушке. Как это случилось вообще?

— Понятия не имею, — смеюсь, отвечая чистую правду, — мы сами не поняли. Просто люблю ее, и всё.

— Я рад, сын, — папа поворачивается ко мне и тянет руку. Пожимаю. Я тоже рад.

— Все-таки помирись с ней. Мы поедем с Машкой погулять, ладно? Возможно, останемся на моей квартире. Так что дерзайте, у вас будет куча времени. Возможно, заделаете нам с Машкой братика.

— А вы нам внука, да? — смеется отец. — Семейка, чтоб ее… С Леной не хочу пока говорить, надо остыть. Но передай Машке чтобы не волновалась, разводиться мы не собираемся, это уж точно. Остынем — поговорим.

Хлопаю его по плечу и окончательно успокоившись иду в дом. Папа пока не заходит, но я не буду его торопить. Ему времени на успокоение требуется сильно больше, чем мне, так всегда было, поэтому ничего удивительного.

Машка лежит на диване головой на коленях у Лены, а та спокойно поглаживает ее по волосам и тихо плачет. Интересно, в чем причина слез? Я реально в ее глазах настолько хреновый кандидат для ее дочери?

— Маш, — зову ее негромко, привлекая внимание сразу обеих девушек. — Поехали прогуляемся? Всем надо выдохнуть.

Она кивает, встает с колен и сразу идет наверх, собираться. Не говорит ни слова, эмоционально вымотанная.

— Ярослав, — снова говорит Лена, совсем тихо. Но честно, я вообще не готов сейчас слышать хоть какие-то