бежал очень быстро, я полагаю, что он еще не старик. А вообще это мог быть кто угодно.

Ёста прикусил верхнюю губу, наклонил голову набок и испытующе посмотрел на меня.

— Это мог быть даже ты, — добавил он и рассмеялся недобрым смехом.

Скоро он уехал домой. Около восьми часов я вошел в бар. Харальд уже был там. Он занял уютный столик в укромном месте возле самой стены. Но и здесь его тотчас же атаковали два журналиста.

— Обратитесь к комиссару Бюгдену, — сказал Харальд немного раздраженно.

— Можно ли отсюда сделать вывод, — спросил один из газетчиков, — что следствие пока еще не располагает достаточно серьезными уликами против какого-нибудь определенного лица?

Харальд милостиво кивнул, словно учитель, который неожиданно услышал хороший ответ от не слишком способного ученика.

— Конечно, — сказал он. — И комиссар Бюгден продолжает вести расследование.

Ж урна листы удалились. Я сел за стол. Харальд положил передо мной меню.

— Я бы заказал морской язык а-ля Валевска, — сказал Харальд.

— Здесь тебе не ресторан «Хенриксберг», — возразил я. — Так ты говоришь, не занимаешься сейчас расследованием?

— До тех пор, пока нет серьезных улик против какого-нибудь конкретного лица, расследование ведет полиция. Убийство — это, конечно, исключительный случай, и тем не менее я передал Бюгдену право принимать любые решения, какие он сочтет нужными. Другое дело, что обычно он предварительно советуется со мной.

— Но ведь и ты носишься по всему городу, разыскивая убийцу, — заметил я.

— Я никогда не был формалистом, — ответил Харальд. — И если мне удастся помочь Бюгдену, наше общее дело от этого только выиграет. А кроме того, для меня чрезвычайно важно пораньше заполучить вещественные доказательства. Разумеется, любые свои действия я согласовываю с Бюгденом. У нас с ним полное взаимопонимание. И вообще, с ним удивительно легко работать. А кроме того, мы оба заинтересованы в том, чтобы распутать это дело как можно скорее.

Мы заказали филе из судака «soto mayor» и по стакану «амстеля». У официанта при этом был такой глубокомысленный вид, будто он высчитывал движение курсов на бирже.

— Итак, что ты успел сделать за сегодняшний день? — спросил я.

— Мы с Бюгденом решили разделить всех, кого надо было допрашивать, на две группы. Себе я взял Хофстедтера, Улина и Рамселиуса, а Бюгден — Петерсона, Берггрена и Анну-Лизу Лундберг.

— Что рассказал тебе Улин? — спросил я.

— М-да, — произнес Харальд задумчиво, — не так уж много. Он утверждает, что сразу же после следственного эксперимента отправился домой ужинать. Дома он просидел до десяти минут одиннадцатого, после чего, влекомый неодолимой силой привычки, пришел сюда, в бар «Гилле».

— Ну, вообще-то Хильдинг не слишком любит сидеть по вечерам дома с хорошей книгой в руках, — заметил я.

— Это мне известно, — сказал Харальд. — И его показания не согласуются с утверждением Ёсты Петерсона, что Улина не было дома примерно в двадцать один час тридцать пять минут. Но мы еще поймаем его на этом.

— Он ушел один?

— Да, уехал домой на своем огромном «мерседесе». Ты, вероятно, помнишь, что Улин раньше всех ушел со следственного эксперимента. Но есть еще одно обстоятельство, которое не согласуется с показаниями Улина. И обстоятельство это, пожалуй, еще серьезнее.

— Что же это такое? — спросил я.

— Видишь ли, — начал Харальд, — есть один студент, которого зовут Турин…

— Я знаю его, — перебил я Харальда. — Он ухаживает за дочерью Бринкмана.

— Совершенно верно, — продолжал Харальд. — И он, кстати, тоже ссылался на знакомство с тобой. Так вот, этот самый Турин, с которым мы познакомились после того, как он нашел труп госпожи Хофстедтер в «Каролине», утверждает следующее: вчера вечером около половины двенадцатого он встретил в этом баре Улина.

— Ну что ж, это согласуется с тем, что говорил сам Улин, — возразил я.

— Дело не в этом. Турин утверждает, что Улин сказал, будто вчера вечером он провожал Мэрту Хофстедтер от здания филологического факультета.

Пожилая официантка принесла нам наш «амстель».

— Вы заказали филе судака? — спросила она.

Мы ответили, что действительно заказали филе судака. Тогда она доверительно наклонилась над столом.

— Должна вам сказать, что судак сегодня неважный, — призналась она. — Многие гости уже выражали недовольство.

— Вот тебе и на! — огорчился я. — Что же нам взять вместо судака?

— Лучше всего белую куропатку, — посоветовала она. — Куропатки у нас прекрасные.

Мы поблагодарили и заказали белую куропатку. А Харальд продолжал свой рассказ.

— Так вот, Улин утверждает, что Турин был немного навеселе и неправильно его понял. Он якобы сказал только, что встретил Мэрту вчера во время следственного эксперимента.

— Но если Турин не ошибается, то, по-видимому, Улин был последним, кто видел Мэрту до убийства? — сказал я.

— Насколько нам известно, это так, — ответил Харальд задумчиво. — Но я еще не все тебе рассказал. Когда Бюгден возвращался от тебя вчера вечером, он увидел, что в канцелярии у Улина горит свет. Разумеется, это его заинтересовало.

— От взгляда Бюгдена ничто не укроется, — заметил я.

Харальд утвердительно кивнул головой.

— Густав свернул и поставил машину в переулке Осгрэнд, а сам вылез и стал наблюдать. С южной стороны здания, на лестнице, засыпанной снегом, он увидел совсем свежие следы.

— Но возможно, это прошла уборщица? — предположил я.

— Это были следы мужчины, — возразил Харальд. — С очень характерным узором. И очевидно, в подошву левого ботинка воткнулась кнопка.

Я не мог скрыть свое восхищение.

— Бюгден превосходно разбирается в следах, — сказал Харальд.

— Тогда ни о какой уборщице не может быть и речи, — сказал я.

Харальд кивнул головой.

— Кстати, они убирают чаще всего утром, — сказал он.

Официант провел через весь зал человека, похожего на торговца, и его жену и посадил их за столик позади нас. Он посоветовал им заказать филе судака.

— Улин признает, что дома у него был харофин, — сказал Харальд, понизив голос. — Но при этом утверждает, что попросил Берггрена посоветовать ему какой-нибудь яд против крыс, и Берггрен рекомендовал именно харофин.

— Это уже интересно, — сказал я. — А что говорит Эрик?

— По словам Бюгдена, он признал, что все это соответствует действительности. А ты ведь можешь подтвердить большую часть показаний Берггрена.

— Да, кажется, могу. Но я не знаю, что он делал до встречи со мной.

— Судя по его словам, ничего особенного он не делал. Вернулся домой и немного выпил. Дома он пробыл до двадцати минут десятого. Почему он разжигает камин книгами своего отца?

— Бюгден обратил внимание и на это? — спросил я.

— Бюгден — превосходный следователь, — отметил Харальд. — Он всегда смотрит в оба. Итак?

— В какой-то мере Эрик все еще находится в том возрасте, который мы называем переходным, — ответил я. — Чисто