Эти элементы языка должен был усвоить египетский ученик, потом ему необходимо было долго практиковаться в письме, переписывая огромное количество текстов, чаще всего всем известные высказывания древних мудрецов, представлявшие ценность как с нравственной, так и со стилистической точки зрения. Если ему везло, то он получал страничку или две из живых и популярных сказок. Но чаще всего его участь была незавидной, поскольку надо признать, что египетские писатели не были столь талантливы, как скульпторы и художники.

Рис. 81. Иероглифический алфавит и символы

Именно скульптура и изобразительное искусство наилучшим образом отвечало художественному вкусу египтян. Насколько мы знаем, как во многих восточных странах, так и в египетском фольклоре есть великолепные образцы, но памятники письменной литературы (за редким исключением) в виде сборников забавных сказок или стихов все же больше привлекают внимание историков, чем ценителей литературы. Тема большинства дошедших до нас произведений прозы не представляет большого интереса, и можно сделать вывод, что содержание рассказа или философского трактата было менее значимым, чем стиль произведения. Высказывания верховных советников и мудрецов возвышенны и производят сильное впечатление на изучающих так называемую «литературу мудрости», но вы будете напрасно искать в них проникновения в глубины человеческой души и мотивы поведения людей, образцы которого дают нам Паскаль или Ларошфуко. Однако при этом следует помнить, что в некоторых языках способ выражения мысли или рассказ о каком-то предмете зачастую более выразителен, чем сам предмет повествования. Это вполне справедливо в отношении английской литературы. Когда переводят подобную литературу, она кажется гораздо менее интересной, чем является на самом деле, поскольку перевод лишает ее основных достоинств: подлинного звучания слова, построения фразы, выбора метафоры, основного ритма и духа. То, что кажется тривиальным и скучным в переводе, часто бывает возвышенным и удивительным в оригинале. А мы ведь даже не знаем, как звучал язык египтян. Мы можем только сказать, что в египетской литературе, судя по всему, нет признанных шедевров вроде шумерского эпоса о Гильгамеше, блистательных произведений, которые могли бы соперничать с китайской, индийской или японской литературой или с норвежскими сагами. В общем, трудно позавидовать ученику, переписывавшему образцы египетской литературы.

К счастью для него, были и другие предметы, которые ему надо было изучать. Они, вероятно, более соответствовали вполне земному характеру большинства молодых египтян. Самым важным из этих предметов была математика. Наши знания об этом направлении египетской мысли не так велики, как хотелось бы, но, судя по всему, в долинах Нила наука была не столь развита, как в долинах Тигра и Евфрата. Египтяне были людьми практического, а не метафизического склада ума и не особенно тяготели к абстрактному мышлению как таковому. У них не было склонности к алгебраическим задачам, операции с дробями у них были относительно примитивными, а задачи на умножение и деление они выполняли довольно громоздким и неуклюжим способом. Они благополучно избежали весьма расплывчатого понятия «ноль» (которое позже было разработано арабскими математиками) и, хотя изобрели символы для обозначения десятка, так и не смогли придумать символы для обозначения цифр от двух до девяти. Так, например, число 13 они записывали таким образом: 10 + 1 + 1 + 1; 124 как 100 + 10 + 10 + 1 + 1 + 1 + 1; 2352 как 1000 + 1000 + 100 + 100 + 100 + 10 + 10 + 10 + 10 + + 10 + 1 + 1.

С другой стороны, они достигли значительных высот в геометрии и могли измерять площадь и объем таким способом, который очень пригодился в строительстве и земледелии. Они также могли вычислить площадь круга по его диаметру и знали свойства трапеции и цилиндра. Если даже их представление о математике было ограниченным и выражалось в весьма примитивных и громоздких формах, то этих знаний им вполне хватало. Они могли произвести необходимые вычисления, чтобы спроектировать пирамиду и построить кирпичное основание, на которое устанавливались каменные глыбы: это был воистину математический подвиг. Кто-то считает, что в том, что касается цифр и чисел, они похожи на нас. Наша способность оперировать цифрами весьма поверхностна, но нам вполне достаточно для жизни простейших вычислений.

Тот же самый чисто эмпирический подход был у них и к торговле. Собственно, для производимых ими операций «торговля» – слишком громкое слово, поскольку в большинстве своем в династический период торговые операции сводились к простому бартеру, когда один предмет обменивался на другой. В поздний период Нового царства был достаточно широко распространен золотой, серебряный и медный стандарт, причем гирями служил металл или мешочки с металлической пылью (рис. 82). Существовали две разные системы измерений: «geben» и «quite». Теперь стало возможным выразить стоимость предмета через количество драгоценного металла, однако эта система не стала универсальной. Торговцы в Египте не были организованы в большие группы посредников и торговцев, как это существует в наше время. Египетская экономика зиждилась на сельском хозяйстве, и в обществе не существовало четко выраженного среднего класса. Крестьянин или жрец выступали одновременно и в роли продавца. Монеты появились в Египте только после его завоевания Дарием, в самом конце Позднего периода.

Рис. 82. Взвешивание золота

Что касается развития науки, то ее характер в основном был чисто эмпирическим. Медицина у египтян была странным соединением практического опыта, магии и не всегда точных предположений и выводов. Они умели хорошо лечить переломы, как свидетельствует книга Эдвина Смита, нашедшего записи на папирусе, и были вполне сносными дантистами и акушерами. Методом проб и ошибок они собрали такое количество медицинских препаратов, что Гомер назвал их «расой аптекарей». Будет справедливым отметить, что прописываемые ими лекарства были ничуть не хуже, а во многом и более безопасны, чем те, которые выписывали английские врачи еще двести лет назад. Но в целом медицинскую практику египтян нельзя назвать систематизированной, поскольку они широко использовали волшебные снадобья и заклинания. Возможно, именно их чрезмерная связь с религией помешала им глубже познать человеческий организм. Казалось бы, процесс бальзамирования должен был помочь египетским врачам познать некоторые конкретные вопросы, касающиеся функционирования организма. Так, они делали надрезы на теле человека, чтобы вынуть его внутренности. Однако процесс бальзамирования был связан с религиозными обрядами, и сама идея о том, чтобы использовать тело усопшего для изучения анатомии, была им столь же отвратительна, как и римским католикам Средневековья или эпохи Возрождения.

Кажется вполне естественным, что мы должны попрощаться с нашими египтянами на открытом воздухе. Голубое небо и золотой диск солнца были двойными символами их самого могущественного божества – Амона-Ра, короля всех богов. Египтяне жили в чудесном климате и пользовались этим, им нравилось расслабляться и отдыхать на воздухе.