И все же мы недовольны их невинностью и невежеством.

Врачи общей практики не бахвалятся. У нас нет флагов, старых школьных песен или чувства команды. Мы не носим мантии или плащи с капюшонами. Мы не устраиваем академических шествий или ярких зрелищ. Нам не нужны эти поверхностные вещи, потому что наше дело справедливо и наши узы глубоки; для нас каждый день — это День Святого Криспина. Мы — те самые немногие, счастливое меньшинство. Мы — братство.

— Это вирус, — сказал я.

Есть и преимущества в невыносимой скуке, свойственной работе семейного врача. Нас ничем не удивишь, мы сохраняем невозмутимость даже перед странным и извращенным.

Если бы сам Иисус вошел в мой кабинет, я бы, скорее всего, сказал: «Да, Господь, покарай неверующего и все такое, но не могли бы вы мне сообщить свой адрес и дату рождения?» — и набрал бы на компьютере: «Обратился наш Спаситель».

Поэтому, когда миссис Мэги вошла с Шарон и объявила, что их похитили инопланетяне, я ничуть не смутился.

— И когда это произошло? — спросил я, притворяясь заинтересованным, хотя зевота меня выдавала.

— Вот только вчера, сразу, как закончились «Соседи», — сказала она. — У дома приземлился большой космический корабль, наружу полезли существа, похожие на насекомых, с длиннющими зубами, перебили всех мужчин и разрушили дом, но, к счастью, телевизор уцелел. Они перенесли меня и нашу Шарон на свой корабль и посадили рядом с такими большими штуковинами в форме стручков. Стручки открылись, и два ужасных создания наподобие пауков прыгнули нам на лицо. Мой почти сразу сдался и начал блевать — не знаю, почему это произошло. Когда все отвлеклись на то, чтобы дать больному небулайзер, я сняла второго с лица Шарон, и мы бросились бежать.

Сначала я не был склонен поверить в эту потрясающую историю, но, внимательно посмотрев на Шарон, заметил на ее лице отметины, похожие на инопланетные. Пожалуй, они свидетельствовали, что от пришельцев пострадали ее пухлые щеки, а заодно и раздутый (больше обычного) живот.

Я смотрел этот фильм и знал, что будет дальше. Только не в моем кабинете, подумал я. Кто будет убирать всякий хлам — разметанные повсюду кровь и кишки? В любом случае, для чего тогда нужно отделение реанимации и интенсивной терапии?

— Это очень серьезно, миссис Мэги, — серьезно сказал я. — Шарон стала жертвой инопланетного вторжения. Обратите внимание на ее раздутый живот: инопланетный паразит может вырваться оттуда когда угодно — быстрее, чем Англия вылетит с чемпионата мира. Вы должны немедленно отвезти ее в реанимацию и принести швабру.

— Слава богу, — сказала она с облегчением, — я-то волновалась, что это подростковое ожирение.

— Что вызвало у вас подозрения, Фаррелл?

Хотя Холмсу слегка недоставало воображения, он был крепким парнем и вполне заслуживал того, чтобы за него держаться. Ведь большая проблема меритократии заключается в том, что хороших слуг трудно найти. Когда кругом одни таланты, работать некому.

— Любопытный случай был с кашлем ночью, — сказал я.

— Но пациент не кашлял по ночам, — возразил Холмс.

— Вот именно, — заметил я, — это и любопытно.

Отсутствие симптома иногда столь же красноречиво, как и его наличие. Джо являлся ко мне почти каждый день, никогда не уходил без рецепта, и у него было столько симптомов, сколько звезд на небе. Поэтому, когда он сказал, что у него снова заболела голова, я не слишком забеспокоился. Тошнота и рвота — прекрасно. Но была головная боль сильнее утром и при наклоне вперед? Конечно. А в глазах двоилось? Нет.

Петух прокричал трижды. Джо отрицал симптомы столь же редко, как объявивший войну отказывается в ней участвовать.

После двадцати лет практики меня трудно шокировать, поэтому я лишь слегка удивился, когда кожа Джо внезапно стала желчно-зеленой, уши удлинились и покрылись еще более густыми волосами, а из головы выросли антенны, что на самом деле только улучшило его внешний вид.

— Я представитель планеты Зарг, — произнес он с присвистом. Его дыхание было едким, ядовитым, а с раздвоенного языка прямо мне на ногу капала кислотная слюна. — Наш возлюбленный император Пибо тяжело болел долгие годы, и я давно искал мудрого и понимающего врача, который мог бы назначить лекарство от мучительного недуга. Если тебе это удастся, будешь считаться Господином всех врачей Вселенной, а наши два народа сохранят вечную дружбу.

— А какие симптомы у Его Величества? — поинтересовался я.

— У него болит горло, и он откашливает ужасную зеленую мокроту.

— Черт возьми, Джо, — сказал я, — на что еще ты готов ради антибиотиков?

Если бы кашлем можно было дирижировать, Джо стал бы Даниэлем Баренбоймом[118], не меньше. В его распоряжении целый оркестр — от плаксивых и пронзительных флейт-пикколо до глубокого и звучного контрабаса.

Кроме того, Джо уделяет большое внимание литературным приемам. В риторике есть прием повторения, когда слово или выражение не единожды употребляется в одном и том же предложении, чтобы подчеркнуть смысл высказывания или сделать на нем акцент. Используя свою собственную уникальную медицинскую разновидность повторения, Джо дважды кашлянул — просто потому, что мог. При этом он выглядел крайне надменным и довольным собой — и, судя по отвратительным звуковым эффектам, кашель определенно был продуктивным.

— Кхм, кхм? — спросил Джо, держа руку там, где находился его несчастный рот, обитель, в которой не желала задерживаться даже мокрота. Это обращение можно было истолковать как «Не хочешь ли взглянуть?».

Я обдумал предложение. На одной чаше весов лежало удовлетворение пациента. Джо явно требовалось, чтобы кто-то засвидетельствовал и подтвердил его страдания (видна ли зеленая мокрота в лесу, если там никого нет, но кому какое дело?). На другой чаше находилось мое собственное психическое здоровье, которое могло оказаться под угрозой.

— Это было бы самым ярким событием в моей жизни, Джо, — произнес я в конце концов, мотивировав себя тем, что а) я стараюсь быть добрым доктором и б) после такого зрелища, как Джо, шумно отхаркивающийся в маленькую баночку, ничего хуже уже не произойдет.

Мы уставились на конечный результат. В тишине. Мокрота лежала на столе и смотрела на нас. Увиденное меня разочаровало: она была прозрачна как слеза.

Джо был раздосадован, поскольку он, очевидно, надеялся на что-то зеленое, как лепрекон, как альпийские луга после того, как фермеры сбросили удобрения вверх по течению. Что-то, дающее ему право на антибиотики.