— У них нет шансов против команд Керри и Корка, — высказывал он свое мнение после того, как команда в очередной раз побеждала в провинции Ольстер.

Даже если у нас было на двадцать очков больше, когда вторая команда забивала первый гол, он мрачно говорил:

— Я так и знал, что это случится.

И если им удавалось забить гол престижа, Джо, все равно что толстая ирландская Кассандра, предсказывавшая гибель пред вратами Трои, качал головой, причитая:

— Все, нам крышка.

Победа в национальном чемпионате Ирландии не приносила ему никакой радости. Он ни на секунду не оживлялся — только предвидел мрачное будущее:

— Это наверняка последний раз.

Тем не менее, учитывая, что я бываю добрым доктором, каким-то образом мне удалось убедить Джо регулярно заниматься физкультурой. Меньше чем через год он пробежал свой первый марафон, вписавшись в четыре часа.

— Это было великолепно, Джо, — сказал я, надеясь, что всплеск эндорфинов изменит химию его мозга.

— У меня адски болят ноги, — заныл он.

Я всегда ожидаю худшего. Более того, если худшее не происходит, я немного разочарован и даже встревожен: дело не в том, что худшее не произошло вообще, просто оно еще не произошло.

Ближе к концу приема я чувствовал себя хорошо. День выдался насыщенным: несколько сложных диагнозов, пара нравственных дилемм, мы с пациентами хорошо ладили и работали сообща, как партнеры, ну и прочая ерунда. Мне было приятно, что я помог людям, принес немного света в мир, оказал услугу государству.

Но поскольку мне было хорошо, мне было плохо. Я знал, что это не может продолжаться долго, Вселенная снова ополчится на меня. Поэтому я с чувством рокового удовлетворения наблюдал, как Джо угрюмо тащится в кабинет. Равновесие космоса восторжествовало, баланс восстановился.

— Эти таблетки никуда не годятся, — сказал он.

— Как я уже много раз говорил тебе, Джо, — устало произнес я, — нет такой таблетки, от которой ты станешь привлекательнее для женщин.

— Они бесполезны, — настаивал Джо.

Я подумал было о безысходности, но полностью отверг эту мысль. Каждый семейный врач немного Дон Кихот. Тщетность наших действий не делает их менее доблестными.

— Учитывая, что мне не все равно, — сказал я, — а также потому, что нахожусь в тупике, я думаю предложить тебе революционное, но в то же время академически безупречное средство.

— Что это? — подозрительно спросил он.

— Образ жизни, Джо, — ответил я, — тебе нужно изменить свой образ жизни. Начни заниматься спортом, похудей, окончи курсы, найди работу.

К моему удивлению, Джо, похоже, действительно слушал.

— Я мог бы это сделать, — заявил он, и на его лице появилось решительное выражение. Решительное выражение требует больше усилий, чем скучающее, поэтому Джо выглядел совершенно дезориентированным.

Я ущипнул себя, чтобы убедиться, что мне все это не привиделось.

— Что-нибудь еще? — спросил он.

— Брось курить, перестань много пить, найди полезное хобби, поработай над своим характером.

— Да, — подхватил он с энтузиазмом, — я могу измениться, пришло время для нового меня, старый Джо мертв, у меня получится!

— И еще один момент, — сказал я. — Тебе придется съехать от матери, иначе ты всегда будешь выглядеть полным неудачником.

— Может, попробуем другие таблетки? — предложил он.

— Ура капитану Сполдингу[111], — пропел я, когда открылась дверь, что показалось мне довольно забавным, потому что его звали, как вы можете догадаться, Джо Сполдинг. Но заразительное дружелюбие Граучо Маркса не спасло меня от грядущего ужаса: Джо повернулся спиной и стянул брюки еще до того, как закрылась дверь.

— Подожди, приятель, — сказал я, но было уже слишком поздно. Ружья у меня нет, но электрошокер всегда наготове.

— Что ты думаешь? — спросил он.

Это был двусмысленный вопрос. Я выбросил из головы версии «У тебя красивая мягкая кожа» и «Посмотри на эти прекрасные подтянутые мышцы — ты тренируешься?» и остановился на варианте «Я думаю, что хотел бы оказаться за тысячу километров отсюда, лежать на пляже с молодой девушкой, втирающей ароматические масла в мои напряженные мускулы». Причем он даже не совсем противоречил комплиментарной медицине.

Но это был неправильный ответ, и Джо начал сдавать назад, с каждым сантиметром сокращая расстояние. Отрицание — мощный механизм, но я больше не мог отрицать: Джо хотел, чтобы я интимно и внимательно заглянул в зазор меж его ягодиц.

Я всегда отличался чувствительным характером. Мне не нравится реальный физический контакт (за исключением тех случаев, когда он связан с определенными видами комплиментарной медицины). Я не люблю прикасаться к пациентам: никогда не знаешь, где они лазили. В любом случае важность медицинских осмотров переоценивается. Это все театрализация (чтобы показать, насколько нам не все равно). Я в первую очередь полагаюсь на историю.

— У меня ужасная сыпь, — как будто бы произнесли ягодицы, придвигаясь все ближе.

Я сделал шаг назад — они тоже. Я опустошил коробку с острыми предметами, но массивные подрагивающие ягодицы неумолимо надвигались, и маленькие иглы лежали побежденные и жалкие, как троянцы на берегах Скамандра, когда Ахилл окрасил реку в красный цвет.

Я вжался в угол, точно загнанный зверь.

— Хорошо, хорошо, — всхлипнул я, — я вижу, вижу, это сыпь, сыпь.

— Что за сыпь?

— Кошмарная сыпь. О боже, какая жуть! Выпишу тебе мазь.

Ягодицы угрожающе заколыхались, теперь прямо перед носом.

— Антибиотики, тебе нужны антибиотики, — закричал я, отчаянно строча в блокноте с рецептами и отводя взгляд. И поскольку я оцепенел и чуть не потерял рассудок, то вероломно подписал рецепт: «Хьюго Хакенбуш»[112].

— Ох уж эти молодые младшие врачи, — сказал Джо. — Они так энергичны, так страстны, так полны энтузиазма, так идеалистичны. Как же тогда получается, что все они превращаются в жирных самодовольных докторов, у которых единственная цель в жизни — это большая блестящая машина и собственное парковочное место? Прямо как в романе Кафки «Превращение», где человек однажды просыпается тараканом, правда?