Прислуги не было — Алисса отпустила ее на сегодня. Молодая женщина сама открыла Берколу дверь и провела его в гостиную.

— Моя радость, я весь горю! — любовник нежно поцеловал ее в щеку, а потом в шею.

«Какая на нем накидка — что за отвратительный зеленый цвет. Ничего, когда мы будем вместе, я научу его одеваться», — подумала Алисса.

— Нет, нет, — отстранилась она от поцелуев. — Сначала вы расскажете мне, что вы имели в виду. Шутка ли: я не спала две ночи. Вы мастер интриги, господин Беркол! Говорите же, у нас мало времени. Скоро вернутся дети!

Беркол снова потянулся к молодой женщине, сложив губы в трубочку, но когда она нетерпеливо оттолкнула его, сердито сведя брови, покорно развел руками.

— Сердечко мое, пощадите, не гневайтесь. Я сейчас все расскажу. Вы знаете, что я служу в Доме Сената. Поэтому мне известно, что у Сената есть некоторые вопросы к вашему мужу. Есть сомнения в его благонадежности… Но пока это лишь сомнения. Если вам, дорогая, что-нибудь известно об этом, скажите мне. Все так просто: Эстрил понесет справедливое наказание, Сенат освободит вас от брака с государственным преступником, вы получите заслуженную награду за свою преданность. Вы не только получите свободу, но и станете самой уважаемой дамой во всей Шингве. И тогда… Если вы по-прежнему сохраните нежность к вашему покорному слуге, я буду счастлив разделить с вами ваш триумф.

Алисса разочарованно вздохнула.

— Вот о чем шла речь… Но, друг мой, я ничего не знаю. Мой муж, действительно, в последнее время вел себя странно. Он встречался с одним подозрительным стариком, а потом рассказывал всякий вздор. Но это вряд ли интересно Сенату.

— А как зовут этого старика, моя радость? — вкрадчиво спросил Беркол.

— Стратол. Учитель Стратол. Мой муж сирота, подкидыш, — Алисса презрительно наморщила носик. — Эстрил был у него накануне отъезда в Шингву.

— Значит, Стратол… Что ж, я расскажу Сенату. Будем надеяться, что эти сведения окажутся полезны. Не выпить ли нам по этому случаю вина, душа моя?

Алисса достала два бокала — дорогих, из цветного хрусталя, доставшихся ей в приданое, налила в них белое вино, протянула один бокал Берколу.

— Прелесть моя, у вас не найдется кусочка сыру? — Беркол сделал умоляющее лицо.

За сыром надо было идти на кухню. Ей не пристало это делать самой, но прислуги не было, а отказывать гостю, да еще явно настроенному ей помочь… Алисса поставила на столик свой бокал и вышла. Поэтому она не могла видеть, как ее любовник, воровато оглянувшись, снял с пояса кошелек, порылся там, достал маленькую белую пилюлю и бросил ее в бокал хозяйки. Пилюля с шипением растворилась. Алисса так ничего и не поняла, когда вернувшись и пригубив с улыбкой вино, она вдруг, задыхаясь, схватилась за горло и с хрипом сползла по стене на пол. Драгоценный бокал выскользнул из ее рук и покатился по полу. Беркол поднял его, повертел в руках: надо же, какая прочность! Он нагнулся к упавшей женщине: ее глаза были уже стеклянными. Беркол быстро сполоснул в бассейне бокалы и убрал их на место. Потом прислушался, не идет ли кто, и через открытое окно выпрыгнул наружу.

Несколько часов спустя по ночному Окоону мчалась большая карета. Стука копыт было не слышно: лошадям надели на ноги особые мешочки. Четверо неприметно одетых людей, низко опустив лица, почтительно теснились по углам кареты — они оберегали покой задумчивого человека с красивыми вьющимися, но совершенно седыми волосами. Он то хмурил в задумчивости густые брови, то слегка улыбался, вспоминая о чем-то приятном. Это был маг Воздуха, сенатор Юнил.

Сенатору приятно было думать, что он не ошибся. Беркол сегодня явился к нему за деньгами, доложив о блистательно выполненной работе. Эта дура, жена проходимца, которому Ярвиг доверил всю дальнейшую судьбу Аникодора, рассказала все. Она даже сожалела, что знает так мало! На самом деле, знала она слишком много, поэтому Беркол со свойственной ему аккуратностью закрыл ей рот.

Итак, Стратол! Кто бы мог подумать — неприметный учитель, всю жизнь провозившийся с беспризорниками, а теперь тихо доживающий свой век, причастен к заговору.

Окоонский Дом Сената Юнил давно считал прочитанной страницей своей жизни. Его звала Шингва, его ждал Большой Сенат! Но пока это были только планы: состав Сената был укомплектован, и нового члена могли включить туда, только если бы кто-нибудь выбыл. Полные губы Юнила сложились в плотоядную улыбку: сенатору Ярвигу придется уступить свое место. А вместе с ним хорошо бы изгнать и всех магов Земли. Они ведь уже много веков назад утратили право называться магами!

Юнил не напрасно потратил большие деньги на содержание шпионского отряда трогов в столице. Когда преданный ему Беркол готовился отправиться на поиски известного объекта, Юнил узнал, что Ярвиг посылает с этой целью своего любимчика, Эстрила. Но Юнил никогда не доверял Эстрилу. Он считал его выскочкой, высокомерным мальчишкой. Он не маг и никогда им не станет, почему же он ведет себя с магами как равный? Эти вольности, которые Ярвиг позволял себе с простыми людьми, не могли довести до добра. И вот, пожалуйста: шпионы видели неизвестного, который говорил с Эстрилом в «Красной утке». Они пытались проследить за ним, но неизвестный спрятал лицо под капюшоном и ловко сбил их со следа. А это значит, Эстрил не просто встретился со старым однокашником. Здесь все серьезнее: его втянули в заговор, нити которого тянутся из столицы в Окоон.

Карета бесшумно промчалась по аллее старого сада и остановилась у крыльца дома из светло-коричневого камня — бывшего приюта для сирот.

— Действуйте очень тихо, чтобы не побеспокоить горожан, — велел Юнил своим людям. Но сам он был уверен, что шума не будет: разве сможет им оказать сопротивление беспомощный старик?

В последнее время Стратол мало спал. Жизнь струилась сквозь пальцы, как песок; дни тянулись долго, а годы — быстро, и жаль было тратить время на сон. Ночи напролет, сидя в любимом кресле, завернувшись в плед, Стратол окружал себя воспоминаниями. В основном, это были голоса детей. Он возвращался в те годы, когда в здешних стенах звенел смех и болтовня мальчишек. Среди них были шалуны и тихони, способные и нерадивые, но всех их объединяло одно: кроме Стратола, у них никого не было. Стратол чувствовал себя их отцом, и потому не женился: вдруг его жена окажется злой мачехой по отношению к детям?

Мальчишки вырастали и покидали гнездо, разлетаясь по всей стране. На смену им приходили новые. Одни лишь недавно познали боль потери, другие уже несколько лет спали на улице. Стратол сидел у их постелей, когда они плакали во сне. Вместо уличных прозвищ он давал им красивые имена. Старческая память уже подводила Стратола: он мог насыпать в чай соли вместо сахара, вечно забывал, куда поставил микстуру от кашля. Но лица своих воспитанников он помнил все до единого — в ночной тишине эта галерея портретов часто проходила перед его умственным взором. Среди них были и выдающиеся — как Ортег, получивший магический жезл за особые заслуги перед Сенатом. Ортег был очень умен. Он полностью разделял убеждения Стратола о том, что мир надо избавить от остатков Звездной силы, чтобы вернуть ему собственную созидательную энергию. Ортег не побоялся противопоставить свои убеждения Сенату. Это великий, благородный человек… В одном из последних писем, переданных через своего посыльного, он намекал, что знает способ остановить притязания Сената и уничтожить силу Звезд. Стратол догадался, что это связано с древним манускриптом, попавшим к Сенату и растолкованным Эстрилом. Жаль, он не знает содержания этого документа…