Глаза маленькой королевы наполнились слезами. Она молчапоказала всем предмет, который ей передал Эрионд. Это была крошечная вязанаяшерстяная шапочка, мокрая и грязная.

— Это моего ребенка, — промолвила она сдавленнымголосом. — Она была на нем в ту ночь, когда его выкрали.

Дарник прокашлялся, явно взволнованный.

— Поздно, — сказал он спокойным голосом. —Может, на ночь остановимся здесь?

Гарион взглянул на охваченную переживаниями Сенедру.

— Не думаю, — ответил он. — Пойдемте немногоподальше.

Дарник тоже посмотрел на королеву.

— Ладно, — согласился он.

Через полмили пути они достигли развалин давно заброшенногогорода, полузаросшего буйной растительностью. На когда-то широких улицах рослидеревья, пустые башни были сплошь увиты лианами.

— Неплохое место, — высказал свое мнение Дарник,оглядев развалины. — И чего люди сбежали отсюда?

— Причин может быть много, Дарник, — предположилаПолгара. — Чума, политика, война. Даже причуда.

— Причуда? — не понял Дарник.

— Это Найс, — напомнила она ему. — Здесьправит Салмиссра, и ее власть над народом — самая абсолютная во всем мире.Стоило ей раз приехать сюда в прошлом, посмотреть и повелеть людям уйти отсюда— они и ушли.

Дарник замотал головой, не соглашаясь с таким объяснением.

— Этого не может быть.

— Может, дорогой. Я знаю, что может.

Они разбили лагерь среди руин, а наутро отправились дальше,держа путь на юго-восток. Углубляясь в найсанские джунгли, они заметили, чторастительный мир меняется. Деревья становились выше и толще, а подлесок — всегуще. Заглушавшие все прочие запахи гнилостные испарения от стоячей водыделались все более невыносимыми. Совсем близко к полудню задул легкий ветерок,и до Гариона временами стал доноситься неизвестный слабый запах, приторносладкий, от которого он начал испытывать легкое головокружение.

— Что это за приятный запах? — спросила Бархотка,и взгляд ее карих глаз потеплел.

И вот за поворотом взорам путников предстало стоящее рядом сдорогой во всей красе дерево, подобного которому Гарион никогда не видел.Листья дерева блестели золотом, с ветвей свисало множество малиновых лиан,красные, голубые и бледно-лиловые цветы густо покрывали его крону, а средиэтого буйства красок выделялись сверкающие пурпурные плоды, налитые до такойстепени, что вот-вот, казалось, готовы были лопнуть. Гарион почувствовал, чтоэто величественное дерево притягивает к себе берущей за душу красотой иароматом.

Бархотка с мечтательной улыбкой на лице раньше Гарионанаправила свою лошадь к дереву.

— Лизелль, стой! — крикнула Полгара, и ее голоспрозвучал, словно удар бича.

— Но почему? — Голос Лизелль дрожал от нетерпения.

— Не двигайся! — скомандовала Полгара. — Тыперед смертельной угрозой.

— Угрозой? — удивился Гарион. — Это ведьтолько дерево, тетушка Пол.

— Все за мной, — продолжала командоватьПолгара. — Крепче держите поводья и ни шагу к дереву.

Она спешилась и шагом повела лошадь вперед, крепко держаповодья обеими руками.

— А в чем дело, Полгара? — спросил Дарник.

— Я думала, их все поуничтожали, — проворчала она,глядя на величественное дерево с суровой ненавистью.

— Уничтожать? Такую красоту? Кому это нужно? —удивилась Бархотка.

— Да, красивое. С помощью красоты оно и охотится.

— Охотится? — спросил Шелк дрогнувшимголосом. — Полгара, это же дерево, как оно может охотиться?

— А это — охотится. Попробовать его плод — значитобречь себя на верную и немедленную смерть, прикосновение же к цветку грозитпараличом всего тела до последнего мускула.

Полгара показала на что-то в высокой траве. Гарион поглядели увидел скелет крупного животного. Несколько усов свесились с дерева иуглубились внутрь животного, оплетя его замшелые кости.

— Не смотрите на дерево, — мрачным тоном приказалавсем Полгара, — не думайте о его плодах и старайтесь глубоко не вдыхатьзапах его цветов. Дерево хочет подманить вас на расстояние, где до вас дотянутсяего щупальца, усы. Езжайте не оглядываясь. — И туг она придержала лошадь.

— А ты что? — озабоченно спросил Дарник.

— Я вас догоню, — ответила она. — Мне вначаленадо поухаживать за этим чудовищем.

— Делайте, как она сказала, — приказал всем Белгарат. —Поехали.

Когда путники проезжали мимо смертоносного дерева, Гарионпочувствовал приступ горького разочарования. Отъехав подальше, он ощутил общуюразбитость.

Один раз он оглянулся и вздрогнул, увидев, как малиновые усынеистово пляшут в воздухе, стараясь поймать жертву. Потом он услышал, какСенедра издала сдавленный горловой звук, словно испытывала тошноту.

— В чем дело? — спросил Гарион.

— Дерево! — воскликнула она, хватая ртомвоздух. — Какое ужасное. Оно питается мукой своих жертв, а не только ихплотью.

Когда кавалькада свернула в сторону вслед за поворотомдороги, Гарион почувствовал, как земля вздрогнула за спиной, а затем услышалтреск, с каким горит живое дерево. Ему показалось, что он слышит ужасный крик,полный боли и злобной ненависти. Густой черный маслянистый дым пополз надземлей, и ветер донес до путников его зловонный запах.

Полгара догнала остальных примерно через четверть часа.

— Все, оно наелось, больше не захочет, — судовлетворением сообщила она, и на лице у нее появилась улыбка. — Это одиниз редких случаев, когда нам с Салмиссрой удалось договориться. — Идобавила: — Этому дереву нет места на земле.

Они продвигались все дальше в глубь Найса, следуя покогда-то наезженной, а ныне давно заброшенной и заросшей травой дороге. Примернов середине следующего дня гнедой жеребец Эрионда стал проявлять признакиактивности.

Эрионд подъехал к Гариону, который по-прежнему скакалвпереди колонны, держа меч на передней луке седла.

— Ему хочется скакать побыстрее, — тихо засмеялсяЭрионд. — Ему всегда хочется нестись.

Гарион повернулся к Эрионду.

— Эрионд, мне все хотелось спросить тебя об одной вещи.