разрыдаться в голос, она прокусила до крови нижнюю губу.

Потом Андриевский уехал, а Горчаковская вернулась в подъезд.

Любочка нашла в себе смелость прокрасться следом за ней, и, оставаясь на лестничной площадке на пролет ниже, она на слух определила, дверь какой именно квартиры захлопнулась за учительницей.

Любочка спустилась вниз и решительно нажала на звонок квартиры на первом этаже. Дверь ей открыл здоровенный мужик в семейных трусах и застиранной майке. Он что-то жевал, так как челюсти его непрестанно двигались.

– Чего тебе? – спросил он.

– Здравствуйте, – вежливо проговорила Любочка.

– Здорово, коли не шутишь, – ответил мужчина.

– Простите, а кто у вас живет на втором этаже в восьмой квартире?

– Дура! – ответил ей мужик и захлопнул дверь перед ее носом.

– Не поняла, – произнесла вслух растерявшаяся девушка.

– А чего тут понимать, – ответили ей из-за двери квартиры напротив. По-видимому, кто-то подглядывал и подслушивал. – Никто там не живет.

– Этого не может быть! Я сама видела.

– Квартира сдается по суткам и часам. Но ты еще зеленая, чтобы так квартиру снимать. Поняла?

– Поняла. А вы кто? – спросила Люба.

– Дед Пыхто, – ответили ей, и до ее слуха донеслись звуки шагов, удаляющихся от двери вглубь комнаты.

Люба вздохнула и вышла из подъезда.

Пока она ехала домой, всю дорогу думала о том, что же делать? Рассказать взрослым, что учительница Горчаковская совратила своего ученика?

Люба боялась, что произнести это вслух у нее язык не повернется. Да к тому же тогда придется признаться, что она следила за Эммануилом.

«Нет, только не это!» – думала Любочка.

Открыться она решила только Андриевскому и пригрозить ему, что, если он не перестанет встречаться с учительницей, она все расскажет директору.

В школе практически все знали, что Гульнара Руслановна Рашидова ее родственница. Поэтому Любочка не сомневалась, что ее угроза подействует на Эммануила.

На следующий день она поджидала его после уроков возле школьного крыльца.

Когда он спустился вниз, Любочка сказала:

– Андриевский, мне нужно с тобой поговорить.

– О чем? – спросил он, скользнув по Любочке безразличным взглядом.

– Когда начнем говорить, тогда и узнаешь, – проговорила она интригующе.

– Говори, – разрешил он.

– Не здесь.

– А где?

– Да хотя бы за теми елками, – Любочка кивнула в сторону росших чуть ли не стеной синих елей возле забора.

Эммануил пожал плечами и проговорил:

– Ну пошли, если тебе это так нужно.

– Не только мне, – обронила она на ходу.

Он бросил на нее недоуменный взгляд, но больше ничего не сказал.

Любочка первая юркнула за хвойную стену, Эммануил последовал за ней.

Некоторое время они стояли друг против друга. Любочка рассматривала красивое спокойное лицо любимого мальчика и все никак не решалась сказать ему то, что задумала. Но вот на лице Эммануила появились первые признаки нетерпения, он переступил с ноги на ногу и спросил:

– О чем ты хотела поговорить со мной?

– Я все знаю! – выпалила Любочка.

– Что все? – лениво спросил он.

– То, что физичка принуждает тебя к сексу с ней! – выпалила Любочка, набрав в грудь побольше воздуха.

– Не говори глупости! – его голос огрубел. – Никто ни к чему меня не принуждает.

– Я все видела! Я следила за тобой!

– Зачем? – спросил он удивленно.

– Затем, что эта старая гадина не имеет права спать с тобой! – голос Любочки сорвался на крик.

– Перестань орать, – неожиданно властно произнес он. – И не смей называть ее гадиной! И все это не твоего ума дело.

– Моего! Она преступница! По ней тюрьма плачет! Я все расскажу Гульнаре Руслановне! И эту стерву посадят.

– Ты никому ничего не расскажешь, – произнес он глухо.

И тут произошло, казалось бы, невероятное: любимый мальчик схватил Любочку за шею и стал ее душить. И она вдруг поняла, что он полон решимости убить ее.

– Нет, нет, – просипела она, чувствуя, как слабеют и подкашиваются ее ноги. – Эммануил, не надо, – прошептала она из последних сил, – я никому ничего не скажу, не надо.

И тут произошло чудо, на которое она уже и не надеялась: он разжал руки, и она без сил упала на подстилку из старых хвоинок.

Последнее, что она услышала, прежде чем потерять сознание, были его слова:

– Смотри! Ты обещала! Если проболтаешься, то тебя не спасет ничто и никто! Ты поняла меня?

Она ему не ответила, потому что не смогла, все померкло перед ее глазами, и она сама погрузилась в спасительную тьму. А он ушел, ни разу не оглянувшись на лежавшую без чувств Любочку.

Девушка не знала, сколько именно времени она пролежала за стеной из синих елей.

Когда она открыла глаза, было уже темно. И Любочка не сразу поняла, пришла она в себя или все еще находится за гранью сознания.

От воспоминаний Любовь Александровну отвлек звонок домофона, она сняла трубку:

– Алло.

– Здравствуйте, Любовь Александровна, – произнес приятный женский голос, – вас беспокоит детектив Мирослава Волгина. Адрес ваш мне любезно предоставила…

– Знаю, знаю, – прервала объяснения Мирославы Люба, – Гульнара Руслановна позвонила мне и предупредила о вашем приходе. Так что заходите.

Дверь подъезда открылась, Мирослава вошла вовнутрь и стала не спеша подниматься по лестнице. На ходу она попыталась представить, как выглядит Любовь Осташевская, превратившись во взрослую замужнюю женщину Любовь Александровну Макарову. Но перед ее внутренним взором по-прежнему всплывал образ юной влюбленной до беспамятства Любочки.

Дверь квартиры Макаровых открылась в тот самый миг, когда Мирослава уже приближалась к ней.

В проеме двери замерла фигура. И глаза двух молодых женщин встретились. Теперешняя Любочка была, конечно, на добрый десяток лет, да еще и с небольшим хвостиком, старше Мирославы, но тем не менее обе сразу поняли, что эта разница в возрасте не помешает им понять друг друга.

– Проходите, пожалуйста, – проговорила Любовь Александровна и отступила на пару шагов, давая Мирославе войти в прихожую. – Вы не возражаете, если мы поговорим на кухне? – спросила она. – У меня болеет ребенок.

– Да, Рашидова сказала мне об этом. Место, где мы с вами сможем поговорить, не имеет никакого значения, – дружелюбно добавила Мирослава.

– Я подумала примерно то же самое, – нашла в себе силы улыбнуться в ответ хозяйка квартиры и провела гостью на большую, светлую кухню со старомодными кружевными занавесками.

Перехватив взгляд Мирославы, женщина пояснила:

– Свекровь сама делала.

– Красиво, – искренне похвалила детектив.

То, что искренность, прозвучавшая в голосе Мирославы, была самая что ни на есть настоящая, успокоило Любовь Александровну, и она перестала опасаться быть откровенной с этой девушкой, которую видела впервые в жизни.

– Садитесь, пожалуйста, – предложила она.

Мирослава, опустившись на предложенный стул, решила не тратить время на обмен любезностями, а сразу приступить к делу.

– Раз вам звонила Гульнара Руслановна, то вы уже знаете, что…

– Да, я все знаю, – поторопилась перебить ее Любовь Александровна.

– Что все? – спросила Мирослава.

– То, что Горчаковскую убили! – она сказала это таким тоном, что Мирославе невольно послышалось: «и поделом ей».

– Вы все еще любите Андриевского? – поинтересовалась она.

– Ну что вы, – недобро усмехнулась женщина, – как я могу его любить после того, как он едва не лишил меня жизни.

Для Мирославы это было новостью.

– Вы хотите сказать, что Андриевский покушался на вашу