— Лаура, внимательнее! — напомнила об уроке Фьяметта. — У нас не так много времени!

Они повторили, как вести себя за столом, ловко орудуя недавно появившейся в быту знати вилкой. Лаура осторожно, как на экзамене, подняла кубок за ножку и после изысканного движения воспользовалась чашей для омовения пальцев. Но когда Порция, изображая из себя соблазнителя, принялась угощать девушку вином и осыпать комплиментами, у Лауры опять перестало что-либо получаться.

— Душевнее, Лаура! Душевнее! Ну, что ты застыла? Улыбнись, моргни глазами. Пусть он подумает, что ты живешь на свете для него одного и ни для кого больше.

Лаура попробовала… и показала язык подруге.

— Ни один мужчина в здравом рассудке не поддастся на это, не думай! — рассмеялась Порция.

— Ты переоцениваешь мужчин, дорогая! Они видят только то, что хотят видеть, во всем следуют лишь зову плоти, — вставила Фьяметта.

Урок прервал лакей.

— Пришли к мадонне Банделло, — возвестил он.

— Она еще не готова принимать посетителей! — возмутилась Порция. — И ты это знаешь, Бенвенуто!

— Это не посетитель, а господин Сандро Кавалли, — ответил слуга.

— Страж Ночи?

Лаура чуть не подпрыгнула от радости и удивления.

— Чудесно! — воскликнула Порция. — Если ты научишься принимать такое выражение лица в присутствии посетителя заведения, то разбогатеешь в мгновение ока.

— Попрактикуйся на Страже Ночи, пусть растает у твоих ног, — посоветовала Фьяметта.

Девушка покачала головой.

— Лучше практиковаться на камне, — печально вздохнула она.

Разумеется, слова, обращенные к нему при прощании вчера, разлучили их навсегда. Теперь он, должно быть, ее презирает. Интересно, не принес ли Сандро ей какую-либо новость? Жив ли раненый? С такими мыслями девушка поспешила навстречу гостю.

Кавалли стоял подобно только что высеченной скульптуре: резец уже поработал над чертами, но мастер еще не отшлифовал их песком. Как и в прошлый раз, от необходимости посетить публичный дом ему было явно не по себе.

Лаура направилась к нему.

— Мой господин…

— Наденьте плащ, — приказал он, — нам нужно идти.

— Но я занята!

— Поторопитесь, Лаура.

Озадаченная девушка взбежала наверх и, захватив плащ, быстро спустилась по ступенькам. На ходу завязывая тесемки, она последовала за гостем.

Гондольер, а не Сандро помог ей на этот раз забраться в лодку, и когда она опустилась на подушки, Кавалли задернул штору, а сам уселся на корме и все время путешествия разговаривал только с гондольером.

Лауру смутило его поведение. Она решила, что это к лучшему, по крайней мере, он не помешает ей насладиться прогулкой. «Ну и пусть дуется! Еще вчера этот человек обвинил меня в убийстве!» — думала девушка.

До знакомства с Сандро Лаура и не мечтала прокатиться в гондоле знатного горожанина. Но все новое быстро приедается. Так что когда лодка ткнулась носом в берег и гондольер бросил швартовочные канаты, ей не пришлось пожалеть, что путешествие подошло к концу. Не дожидаясь позволения, Лаура отдернула штору. Они находились у сложенного из серого камня здания. Больница Сан Джакамо! По ступенькам Кавалли провел девушку наверх.

Лаура недоумевала, зачем понадобилось Стражу Ночи приводить ее сюда.

— Это насчет напавшего на меня браво?

— Нет, у него лихорадка, он бредит. Доктора не могут сказать, когда он достаточно окрепнет, чтобы суметь ответить на мои вопросы. Кроме того, Винченте Ла Бокка — в другой больнице.

— Тогда зачем мы здесь?

Сандро втолкнул девушку в темный коридор.

— Сейчас увидите!

Как всегда, Лаура прежде всего осмотрелась. Ее окружали толстые каменные стены, непроницаемые для света и тепла, сестры разносили баночки и пузырьки с лекарствами, отовсюду слышались стоны, в воздухе стоял тяжелый терпкий запах. Лаура прикрыла нос самыми кончиками пальцев.

— Как, должно быть, ужасно здесь находиться, — заметила она.

— Я предполагал, что вы это осознаете. Надеюсь, после визита в эту больницу, вам удастся избежать… ошибки. Идемте!

Взяв девушку за руку, Сандро повел ее по темному, похожему на туннель, коридору. Стоны, доносившиеся из комнаты, и острые запахи усиливались.

Наконец, они оказались в большой палате, уставленной рядами кроватей. Почти все постели были заняты. Кавалли и Лаура прошли вдоль рядов. Некоторые из лежавших женщин невидящим взглядом смотрели в потолок, другие были с головой укрыты одеялом, а две безумные, с пеной на губах женщины, оказались привязанными к спинкам кроватей.

Сандро остановился у последней кровати, стоявшей возле окна. Больную скрывала грязная занавеска.

— Империа! — позвал Кавалли. — Я привел… э… знакомую, о которой тебе рассказывал. Думаю, Лауре будет интересно узнать, как сложилась у тебя жизнь!

— Моя жизнь? — проскрипел из-за занавески сухой голос. — Тут вы ошиблись!

Через щель в грязной тряпке просунулась тонкая, как тростник, рука.

— Я давно мертва! И не было у меня жизни!

— Все решает Бог, — твердо ответил Сандро.

— Хорошо сказано, мой господин, — тихо пробормотала Лаура. — Ваше сострадание меня поражает.

— Отодвиньте занавеску, — прохрипела Империа.

Сандро повиновался. Лаура ахнула. Уцепившись за рукав спутника, она прошептала:

— Это дом прокаженных?

— Нет, — рука Стража Ночи напряглась. — Эти женщины не прокаженные.

— Сифилис! — сказала старуха. — В разных странах его называют по-разному. Но это не имеет значения. Присаживайся, дорогуша.

Оцепенев от увиденного, Лаура присела на низенький стульчик. Кавалли вышел из палаты. Девушка хотела позвать его, но побоялась показаться невежливой, выказав свой ужас.

— Трус! — пробормотала она вполголоса.

— Трус? Нет, Сандро Кавалли не трус. Вовсе нет! Когда-нибудь и ты поймешь это.

Империа сложила руки на груди.

— Мадонна дель Рубия никогда не рассказывала тебе об этом местечке, а? — проскрипела она.

— Нет.

Костлявые пальцы дрогнули.

— Ну, конечно! Зачем ей это? Мы с ней хорошо знали друг друга и были в добрых отношениях. Тогда были мы молодыми, как ты сейчас, а то и моложе. Обе прекрасные, как весеннее утро! — она вздохнула. — Обе мы выбрали для своей жизни дорожку куртизанки.

В ответ на изумленный взгляд гостьи, Империа кивнула и мечтательно продолжила:

— При рождении мне дали имя Аранчия, но мне оно не нравилось и я называла себя Империей. Была я гордой и для всех желанной. Мне казалось, «Империя» подходит мне больше «Аранчии». В лучшие времена у меня была дюжина пажей и лакеев, и даже зверинец с экзотическими животными, а уж платьев и драгоценностей — не сосчитать. И если я не всегда бывала довольна мужчинами, покупавшими мои милости — а некоторые из них иногда выделывали в спальне такое, о чем и думать невозможно — то мы говорили себе: одно стоит другого. Однажды клиент подарил мне собственную виллу! А мне тогда и двадцати не было.