Совершенно запутавшийся в своих предположениях Ефремов сел вместе с остальными. И все взглянули на него — Сталин оценивающе, Анна Петровна одобрительно, остальные с интересом. Да что же это такое — кажется, поворот судьбы намечается еще круче, чем тогда, в сорок четвертом.

— Сейчас вам предложат подписать документ о неразглашении тайны — сказал Сталин — одного из наиболее важных секретов СССР. После чего будем дальше с вами беседовать. Или же вы отказываетесь, без каких-либо последствий для себя — конечно, при условии, что будете молчать об этом предложении. Решайте.

Ефремов долго не колебался. Когда сам Вождь говорит такое — обмануть высокое доверие никак нельзя. Было лишь опасение, справлюсь ли — но очевидно, эти товарищи (всей информацией владеющие) решили, что сумею. Да и что необычного могут потребовать от него, обладателя самой мирной профессии ученого-палеонтолога, в мирное время? Неужели все-таки свидетельства палеоконтакта нашли — и его консультация нужна? Ну не затерянный же мир, как в книге Обручева, где еще водятся динозавры?

А с подписками на секретность Иван Антонович уже встречался, и не раз. Поскольку в СССР палеонтология шла под руку с геологией, а наличие и расположение полезных ископаемых на территории Советского Союза со времен революции было государственной тайной. И он ждал, что сейчас войдет офицер ГБ с секретной папкой — но вместо этого Анна Петровна, с милой улыбкой, протянула ему документ. Гриф наверху удивил Ефремова — считалось, что в СССР их лишь три, "секретно", "совершенно секретно" и "особой важности" — и был еще "для служебного пользования", который по-настоящему секретным не считался, поскольку мог быть присвоен даже наставлению по чистке трехлинейной винтовки образца 1891 года. Про еще один самый высший гриф "ОГВ" — "особой государственной важности" — ходили лишь слухи, никто из знакомых Ефремова достоверно не знал, существует ли он на самом деле. И вот сейчас Ефремов его увидел. Рядом со словом "Рассвет", крупными красными буквами — названием темы.

— За намеренное разглашение, высшая мера, причем в исключительном случае даже без трибунала — сказала Лазарева — расстрел на месте, если при совершении преступления будет присутствовать наш сотрудник. Правда, прецедента еще не было — мы очень тщательно продумываем, кому можно доверить. Пока вы, Иван Антонович, ничего не узнали, можете отказаться. После — уже никак. И нести вам придется это до конца ваших дней, как всем нам.

Говорили в Союзе Писателей (с оглядкой, по углам), что Анна Петровна Лазарева не только Инструктор ЦК, но и большой чин в той же Службе Партийной Безопасности ("инквизиция", как ее называют, стоит даже выше чем МГБ). Не ниже генеральского — раз полковник Кунцевич у нее в подчинении ходит. Но лишь теперь Ефремов поверил в это безоговорочно — увидев ее стальной взгляд. Как и в то, что (опять же по слухам) у нее на военном счету сотня убитых немцев, а в Киеве в сорок четвертом она лично расстреливала бандеровцев. Ну а что вид у нее совсем не похожий на комиссаршу — молодая, красивая, в модном шелковом платье вместо делового костюма — так в Гражданскую и Лариса Рейснер, будучи комиссаром Волжской флотилии, во время боя в белом платье на мостике флагмана стояла. Интересный для писателя типаж — женщина будущего, во всем с мужчинами наравне. И раньше такие изредка встречались, как например Екатерина Великая или Жанна дАрк — но говорят, что с подачи Лазаревой, процесс воспитания таких особ на поток поставлен в "смоленцевских" училищах. Названных так по имени той, что здесь же, рядом с Анной Петровной сидит — Лючия Смоленцева, хрупкая и невысокая, в двух фильмах уже снялась, и еще лицо "дома русско-итальянской моды". Но когда этим летом ливийские пираты в Средиземном море захватили пароход, где среди прочих пассажиров, и отец Лючии Смоленцевой плыл, так она вместе с мужем (и группой Осназ Черноморского флота) туда летала, и по слухам, со всеми ходила на абордаж, за это орден получив. Впрочем, она сама говорила когда-то Ефремову, в мирной беседе.

— Пантерочки мы. С друзьями ласковые и пушистые, в клубок свернулись и мурчим. А врагу — в горло, клыками.

Да и остальные тоже очень непростые люди. Кунцевич — изображает из себя недалекого головореза, но Омара Хайяма цитирует и разбирается в исламском богословии, тут скорее пресловутый "майор Вамбери" на память придет[22]. Смоленцев, аналогично — это как надо постараться, чтобы получить такой иконостас, и все награды боевые, ни одной вроде "XX лет РККА" нет. А адмирал Лазарев, это самая загадочная персона в СССР — и в Союзе Писателей были те, кто в войну военкорами работал, и многих в армии и на флоте знал, да и сам Ефремов сумел разыскать кое-кого, знакомых по давней морской биографии, штурмана каботажного плавания, до того как в палеонтологию пошел. И никто не знал Лазарева М.П. - а ведь, чтобы дойти до адмиральского чина, начать свой путь он должен был в Красном Флоте двадцатых, тот знаменитый комсомольский набор, судя по годам.

Просто собрание таинственных личностей. А не связана ли тайна (возможно, палеоконтакт?) именно с их компанией? А что если даже… Внезапно вспомнились услышанные три года назад слова командира "Моржихи" Золотарева: "Распускали слух про "подводные силы коммунистического Марса"… будто бы, марсиане по классовой солидарности нам на помощь пришли. Так скажите, Иван Антонович, разве я на марсианина похож? Или наш Адмирал, который всю войну этим кораблем командовал…" Да нет, глупости, так неизвестно до чего додуматься можно. Впрочем, сейчас все выяснится. Где тут подписать? И чем я могу быть полезен Советскому Союзу?

Сталин в усы усмехается. И Пономаренко доволен. Остальные тоже — ждали этого, но сомнение у них прежде было? А затем не Вождь говорит, а Пономаренко, как второй "председательствующий".

— Взгляните на это, Иван Антонович. Особенно на год выпуска.

Книжка, на обложке что-то космическое (Ефремов сначала подумал, американская фантастика — хотя не слишком одобрялось, но читали уже в СССР и Гамильтона и Дока Смита). Однако внизу обложки большими буквами написано "Иван Ефремов", а ниже немного помельче — название, "Туманность Андромеды". Что за… Неужели это его имя, а не однофамильца-тезки?!

Он осторожно, словно музейный экспонат, взял книгу и открыл титульный лист. Издательство "Советская Россия", 1988 год.

"Значит, все-таки машина времени. Не инопланетяне. Книга из будущего и вполне может оказаться его собственной — которую он когда-нибудь напишет."

Кое-какая подобная болтовня, в общем-то, была еще со времен войны — про связь, установленную советским правительством не то с марсианами, не то с потомками из тридцатого века. Но как положено настоящему ученому (хотя он был биологом, а не физиком), Ефремов в возможность путешествий во времени не верил — ведь вся мировая наука, что советская, что заграничная, однозначно считала машины времени совершенно ненаучным вопросом, относящимся лишь к области фантастики. Но вот она книга, перед ним! Хотя… насчет тридцатого века, похоже, преувеличение — год-то 1988 всего-навсего, а едва ли в прошлое повезли бы археологическую находку или музейную редкость, да и не выглядит книга очень старой. Нет, не новая, но никак на древность не тянет, сколько лет она должна храниться, что выглядеть вот так? Ну, от десяти до сорока, наверное, при хорошем обращении. Значит, доставить ее могли из конца двадцатого — начала двадцать первого века…