— Но ведь хотел! Если бы вы его видели, вы бы не сомневались. Это страшный человек. Ужасный... Так и знайте, он снова придет и обязательно меня убьет!..

И женщина заплакала.

— Ну хорошо, хорошо, успокойтесь. Мы вам сейчас покажем несколько фотографий, а вы попробуйте узнать среди них человека, которого видели.

Разложили на столе несколько фотографий, среди которых была фотография Иванова.

Женщина внимательно вглядывалась в лица.

— Нет, не этот. И не этот... Нет...

— Вы уверены?

— Ну, не то чтобы... — засомневалась женщина. — Можно еще раз взглянуть? Посмотрела еще раз.

— Ну, что скажете?

— Ну, я не знаю...

— Тогда давайте сделаем по-другому. Давайте попробуем составить словесный портрет.

Открыли ноутбук, запустили программу фоторобота.

— Какое у него было лицо?

— Ужасное!

— Лоб?

— Кошмарный!

— Глаза?

— Жуткие...

— Так у нас ничего не получится. Лучше я буду набирать лицо, а вы меня поправлять, — предложил оператор. — Смотрите.

На экране появился пустой овал человеческого лица, на котором стали проступать отдельные детали — нос, скулы, губы.

— Да, вот так похоже, — говорила женщина. — Только глаза, глаза у него были не такие. Были маленькие, злые и ужас какие страшные.

— Я не могу нарисовать ужас, — развел руками оператор.

— Тогда вот здесь, под глазами, сделайте темнее. И уши острее... И чтобы волосы такими сосульками...

— Я могу еще вот эти два зуба удлинить и кровь на губах подрисовать, — предложил оператор.

— Зачем кровь, крови не было, — не поняла женщина.

В конце концов портрет набрали.

— Похож?

— Ну, в общих чертах...

Все, кто мог, подошли к экрану посмотреть на портрет убийцы.

— Так это же Франкенштейн, — хохотнул кто-то. Убийца действительно был похож на голливудского Франкенштейна.

— Понимаете, они здесь все такие добрые. А тот такой страшный был... — оправдывалась женщина. — Вот если бы эти улыбались. Вот так...

— Спасибо, спасибо, мы поняли, как, — замахали все руками.

Но решили попробовать.

Загрузили графический редактор, с помощью которого заставили фотографии корчить рожи. У портретов перекашивали лица, растягивали и деформировали губы, увеличивали зубы... Потом попросили еще раз просмотреть отредактированные фото.

Искаженные, одна другой страшней физиономии возникали на экране. Но женщина выбрала из всех одну.

— Погодите, погодите... Вот этот! Этот похож! Только можно его чуть-чуть развернуть? Развернули.

— И пистолет пририсовать. Пририсовали пистолет.

— Он! — ахнула женщина. И даже побелела. — Точно он. Теперь я его точно узнала!..

Опознанная фотография была фотографией Иванова... И отпечатки пальцев были тоже его...

Вновь стали перебирать возможные мотивы преступления.

— Может, он действительно садист?

— Если только садист-трубочист. Иначе зачем ему было забираться на крышу? Он что, внизу жертву найти не мог?..

Версия маньяка не проходила.

— Послушайте, те четверо, которые были вначале, они ведь, кажется, русские? — оживившись, спросил кто-то.

— Ну да, русские.

— А этот, последний?

— Тоже.

— А тот, что до него?

— И тот.

Все напряженно замолчали.

— Тогда получается... Тогда получается, что он решил убить всех русских, которые живут во Франции.

— Может, во всей Европе? — попытался пошутить кто-то.

Но шутка повисла в воздухе.

— Может, и в Европе, — совершенно серьезно ответил полицейский, выдвинувший “русскую” версию. — По крайней мере, если судить по взятым темпам...

Версию стали обсуждать. Совершенно серьезно.

— Но почему он их убивает?!

— Например, потому, что патриот и считает их предателями.

— Я их писателя читал, Достоевского. Там тоже один студент старушек убивал, — вспомнил Пьер Эжени. — Топором.

— Зачем?

— Доказывал, что он на это право имеет.

— На убийство старушек?

— Выходит, так, — сам удивился Пьер. — Русские эту книгу любят...

Так, может, этот тоже... Чтобы чего-нибудь доказать?

Дьявол их поймет, этих русских...

На том все версии исчерпались...

Портрет Иванова, взятый с русской ориентировки, распечатали и разослали по полицейским участкам. И тот, искаженный гримасой портрет, тоже распечатали и тоже разослали. На всякий случай. Иногда в приступе аффекта лицо человека меняется до такой степени, что его узнать невозможно...

И еще Пьер Эжени направил в Россию, в министерство внутренних дел запрос об Иванове.

И еще позвонил в Германию. Своему, так же, как он, пострадавшему от Иванова коллеге. Карлу Бреви.

— Он снова проявил себя, — сказал Пьер в трубку.

— Ну я же говорил! — обрадовался Карл Бреви. — Скольких он убил на этот раз?

— Пока немного. Пока двух, — ответил Пьер, уже не удивляясь постановке вопроса и не удивляясь своему ответу.

Помолчал, собираясь с силами, и сказал главное:

— Боюсь, мне требуется ваша помощь...

Справиться с Ивановым силами одной только французской полиции возможным уже не представлялось...

В министерство внутренних дел России пришел срочный факс из аналогичного министерства Франции. Французские коллеги просили предоставить им служебную информацию по гражданину России Иванову Ивану, который подозревался в совершении ряда тяжких преступлений на территории Франции.

“Во дают, — подумал начальник эмвэдэшной канцелярии, — в России Ивановых, как собак нерезаных. Как у них там каких-нибудь Жанов...”

И переправил факс в Следственное управление.

“Делать нам нечего, как каких-то Ивановых искать, — подумали в Следственном управлении. Если на все запросы, касающиеся художеств россиян за границей, отвечать, — то только и будешь делать, что отвечать... Работать некогда будет!”

Но все же для очистки совести направили запрос к картотеку.

В электронных картотеках преступных лиц, осужденных к различным срокам заключения, вышедших из заключения, заключенных под стражу и пока не заключенных, но находящихся в розыске, набрали в поисковых строках фамилию Иванов и имя Иван. Компьютеры отсеяли среди преступных элементов России всех Ивановых и среди них всех Иванов. Таковых оказалось несколько сотен.