− Прости, Ева, − Макс виновато улыбнулся, − но так у нас хотя бы появится шанс найти решение.

− Демократия – отличная штука, − подвела итог Вика.

Ева укоризненно посмотрела на Макса и произнесла:

− И ты, Брут.

− Что ты сказала? – насторожился Алекс, прекратив сборы и не сводя с Евы глаз.

− Это выражение такое, − объясняла она. – Принадлежит Цезарю.

− Да знаю я, − отмахнулся он. – Ты только что подкинула мне идею. У него самого, − он указал на небо, − тоже имеются старые счеты. Раз уж ключи распределяли его ангелы, они не могли пройти мимо одного грешника.

− О чем ты? – нахмурилась Вика.

− О серебряниках и предательстве.

− Иуда, − догадалась Ева.

Решение головоломки было очевидным, и Еве стало обидно, что догадка принадлежала не ей.

Иуда был из числа душ, которым назначалось особое наказание. На карте место его пребывания называлось «Траурная пустошь». Всадники ехали до нее весь день.

Снова пошел снег. На этот раз лопастые снежинки ни в какую не желали таять. Оседая на рукава Евиной блузки, они так и лежали, игнорируя тепло ее тела. Одна из снежинок упала на щеку, Ева раздраженно смахнула ее, повернулась к Максу и увидела, что его лицо перемазано в саже. Беглый осмотр выявил темные разводы на лицах и одежде всадников. С неба вместо снега сыпался пепел. То-то цвет снежинок показался Еве странным. Вскоре всадники и лошади стали черными от копоти. Под копытами хрустел уголь. Земля и небо слились воедино. Не понять, где начинается одно и заканчивается другое. «Траурная пустошь» была черна, как наряд вдовы.

Они держали путь к дереву. Его голые кривые ветви тянулись в стороны, точно руки молящихся. Несмотря на полное безветрие, дерево мелко дрожало. В воздухе витал сладковатый запах разложения, как если бы всадники приближались к гниющему трупу.

Под деревом кто-то сидел, обхватив ноги руками и прижав их к груди. Голова незнакомца склонилась на колени. Спина была сгорблена, плечи подрагивали в такт дереву.

− Кажется, он плачет, − сказала Вика. − Существует ли более жалкое зрелище, чем плачущий мужчина?

− Пусть отдаст ключ и ревет себе дальше, − Алекс был безучастен.

− У тебя нет сердца, − Ева поджала губы. – Неужели тебе ни капельки не жаль беднягу?

− С какой стати его жалеть? Раз уж набрался смелости предать, пусть имеет храбрость отбыть наказание.

− Согласен с Алексом, − кивнул Макс. – Этот тип не заслуживает сочувствия.

− Неужто? – Алекс разыграл изумление. – Я-то думал, его грех как раз по твоей части.

− Хватит намеков, − Макс развернулся в седле, посмотреть на обидчика. – Если тебе есть, что сказать, говори.

− Ты чересчур нервный, братишка, − усмехнулся наглец. – Расслабься, а то повсюду заговоры мерещатся.

Натянулась невидимая нить, связывающая этих двоих. Нить из взаимных упреков и ненависти. Что произошло между ними? Или так было всегда? Макс упорно не делился с Евой воспоминаниями о детстве.

Мужчина под деревом не отреагировал на приближение всадников. Он был погружен в себя и свое горе. Пепел, падающий с неба, образовал сугробы у его ног, на спине и плечах, но ему не было до этого дела. Едва ли он вообще осознавал окружающее.

Всадники спешились подальше от дерева, чтобы не спугнуть Иуду. Отдав лошадей на попечение Макса, Ева пошла к осине. Присев на корточки неподалеку от мужчины, она позвала его по имени.

Иуда приподнял голову. У него было приятное лицо и печальные глаза.

− Кто ты, милая девушка? – голос напоминал мягкое прикосновение кошачьей лапы. Никаких когтей.

− Меня зовут Ева.

− Ева, − каждая буква ее имени в его устах звучало весомо, словно таила сакральный смысл. – Не та ли ты дева, что первой вкусила яблоко греха?

Иуда принял ее за душу, отбывающую наказание наравне с ним. Ева покачала головой. На вид Иуда был совсем мальчишкой. Лет восемнадцать, не больше. Потерянный и одинокий ребенок. Ей захотелось обнять его, успокоить, пообещать, что все будет хорошо.

− Я пришла за ключом, − совладав с жалостью, произнесла Ева.

− Он на осине.

Иуда указал на дерево, под которым сидел. На его верхушке что-то поблескивало. Кто-то водрузил ключ на кончик осины подобно потому как надевают звезду на елку.

− Придется за ним лезть, − Алекс покосился на Еву.

− Ни за что, − отреагировала она. – Я и деревья вещи несовместимые.

− Без вариантов, − настаивал он. – Ты единственная, кто в состоянии коснуться ключа.

− Может и так. Но его совсем не обязательно трогать руками. Он же на чем-то там держится. Возьмешься за цепочку, на которой он висит.

− Ух, и ушлая же ты девица, − ухмыльнулся Алекс, но препираться не стал. Скинув ботинки на шнуровке, он вскарабкался на ствол.

Ева переключила внимание на Иуду. Пока Алекс добывал ключ, она пыталась ободрить паренька. Но другие всадники, в частности Макс и Вика, не разделяли ее благотворительных порывов.

− Оставь в покое это убожество, − не выдержала Вика. – Он ничтожен и ты делаешься такой же рядом с ним.

− Он достаточно настрадался. Разве мы не можем облегчить его участь?

− Ты как ребенок. Купилась на сладкую мордашку и глаза спаниеля. Наверняка и другие обманывались тем же, а он взял и продал всех за гроши.

− Я раскаиваюсь, − проскулил Иуда, окончательно закрепив сходство с щенком.

− Кто бы сомневался, − фыркнула Вика. – Небось, на все готов лишь бы освободиться. Даже на новое предательство.

Иуда вздрогнул и уткнулся лицом в колени.

− Вот ты и попался на горяченьком, − подловила его Вика. – Прекращай жалеть этого жука, Ева. Он один виноват в своих бедах. Пусть лучше скажет, у кого последний ключ.

Александр с ключом в руках спрыгнул на землю. Он поторопился избавиться от него, кинув Еве.

− Мы что же бросим его здесь? – поразилась Ева душевной черствости Виктории.

− Предлагаешь взять его с собой? – обуваясь, поинтересовался Алекс.

− Нет. Но мы можем сделать что-нибудь для него.

− Например? Ты уже лишила меня куртки. Теперь снимешь с меня штаны?

Фраза прозвучала двусмысленно, и это ощутили все. Ева отвернулась, маскируя смущение за негодованием.