Молли так и обмерла.

На пороге застыла боязливо подобравшая юбки камеристка Симона, а у её ног напрягся в боевой стойке, поводя дрожащим от возбуждения облезлым хвостом, не кто иной, как корабельный кот Фитиль с броненосца «Гладстон».

Только тебя мне тут и не хватало!

– Уймитесь, м-милочка… – выдавила Молли. – У-уберите это… создание…

Но Симона не успела ничего ответить. Фитиль прыгнул, и прыжок этот был бы достоин самой Волки. Всеми четырьмя лапами он приодеялился на Моллиной постели, яростно принявшись рыть ткань передними лапами.

– Прочь! – гаркнула Молли, несмотря на не ушедшие до конца дурноту с головокружением. – Брысь! Пшёл вон!

Но Фитиль и ухом не повёл. Лапы его так и мелькали.

– Получай! – Молли резко раскрыла правую ладонь. Нет, угостить огнём бедолагу кота, пусть и наглого, облезлого, нечистого да вдобавок ещё и охотящегося за соратницей, она решительно не могла.

Чем она в него запустила, сказать не смогла бы и сама виновница приключившегося после этого переполоха. Однако кот воспарил внезапно над постелью, аки птица небесная, словно у него вдруг выросли крылья, его закрутило точно смерчем и швырнуло через всю комнату, через открытую дверь, куда-то туда, к окнам роскошной галереи.

Фитиль взмявкнул дурным голосом, промчался через всю комнату, исчезая в неизвестном направлении.

Остолбеневшая Симона только слабо всхлипывала, прижимая руки к груди. Выучка и дрессура лордов, похоже, всё-таки не смогли удержать её в рамках приличий.

Мышка-Ярина затихла, затаилась.

– Милочка… – проговорила Молли, закатывая глаза, – оставьте меня, прошу вас. У меня… у меня очень голова болит.

– Никак невозможно, никак, мисс Моллинэр! Его высоковзнесённость лорд Девоншир отдал строгие указания…

– Хотите немного полетать? Так же, как этот милый котик? – сощурилась Молли, глядя прямо на камеристку. Та позеленела, сглотнула.

– Мисс… прошу вас… я… его высоковзнесённость… строгие приказы… – забулькала она, в ужасе втягивая голову в плечи.

– Вот и сходите… за разъяснениями оных приказов. – Молли отвернулась к стене, давая понять, что разговор закончен. Повернулась медленно и осторожно, потому что в голове словно перекатывался тяжеленный чугунный шар.

Камеристка, похоже, всё поняла.

– Я… я сейчас же вернусь, мисс…

– Можете не торопиться. – Молли лежала, спрятавшись под одеяло.

Дверь и в самом деле захлопнулась. Молли заворочалась, задвигала локтями и коленками, так что одеяло заходило волнами.

Ярина поняла.

Мигом оборотилась, рядом, под боком, свернувшись таким калачиком, что, наверное, уместилась бы в кукольном домике.

Зашептала на ухо, стремительно, горячо, без предисловий:

– Тут та-а-акое! Такое! Ходы подземные! Под гору идут! Прям как у нас под Чёрную! Я нашла! Подвалы излазила, за мной котяра гонялся, но всё равно нашла!

– Подвалы? Ходы? Гора? Погоди, как там Кейти?

– Плоха. Лорды вокруг сидят, этот старый хрыч Норфолк всё время туда таскается. И кот. Кот вечно под дверьми торчит теперь, не проскользнуть. Я даже змеёй оборачивалась, да ноги еле унесла!

– У змеи же ног нет! – не выдержала Молли.

– Умничаешь, да-а? – шёпотом рассердилась Ярина. – А с тобой тоже что-то очень-очень важное сделать задумали! Все распетушились, точно белены объевшись или дурман-травы. «Матерьял прибыл», – все повторяют. Спенсер твой ходит туча тучей…

– И ничего он не мой! – Молли покраснела до ушей, едва не забыв о надобности шептать.

– Ладно, ладно, хорошо, не твой! Не злись только. Так вот, я про тоннели. Два входа, в противоположных концах подвальной галереи. И сразу лабиринт. Ста-а-арый! И с черепами. И костями. Они там на полках лежат. – Молли ощутила, как Ярина вдруг поёжилась. И это неустрашимая Ярина-то!..

– Катакомбы, – еле слышно прошептала она. – Катакомбы старого приората. Здесь хоронили монахов… долго.

– Не знаю, кого там хоронили, – хлюпнула вдруг носом Ярина, – но уж больно их там много-то!.. Я со счёта сбилась. Сотни и сотни. А ходы ещё глубже идут. Катакомбы эти твои там кончаются. Голая скала дальше, и всё. И тепло. И сырость. И ещё что-то, очень неприятное. Железное. Живое. И не только.

Живое железо? Как под Норд-Йорком?

– Глубоко я не пошла, – лихорадочно шептала Ярина дальше. – Страшно. Я ж не ты, я превращальщица простая, огнём кидаться не умею, это ты подземный пламень Чёрной Горы замыкала-запирала, ты там пройдёшь, а я одна – нет…

Это совершенно не походило на бедовую сорвиголову Яринку, что всегда готова была на любой риск, что навстречу любой опасности кидалась с абсолютным бесстрашием и лихостью. Молли аж растерялась.

– А нам туда надо?

– Непременно! Чую я, что ответы все там кроются. Не просто так лорды всем своим штучкам выучились!.. Ну, всё, побегу я – идут уже сюда! Держись там, что-то они с тобой на этой «инициации» задумали сотворить!..

И вот уже нет рядом Ярины-девчонки, юркнула в крошечную щель серая мышка, а может, и змейка – настолько стремительным было движение.

«Чую я…», «все ответы там кроются…» – да ничего подобного! Голова у Молли по-прежнему кружилась. Это только кажется, вот справимся с Чёрной горой, с огнём подземным, и всё, и домой можно! Не-ет, подруга, Дева Воды Чёрной, не выйдет. Куда больше здесь тайн, чем ты и подумать можешь. Живое железо под Норд-Йорком не просто ведь так появилось! Огнистая тень на зачарованной дрезине – тоже не просто так. Зверь Земли, другие Звери в северных землях – не сами по себе.

Всё увязано, как в огромном механизме. Пусть мы даже шестерёнок и не видим сразу, однако они есть. Одно за другое цепляется, и крутится всё исполинское устройство, вертится, проворачивается…

Молли аж замерла. Что-то очень важное всплыло совсем близко от грани понимания, казалось, вот-вот хлопнешь себя по лбу и завопишь «эврика!».

Но именно что «вот-вот». Она балансировала на самой грани, и переступить через неё никак не получалось.

Вздохнув, Молли принялась за более насущное – «разматывать в обратную сторону» кружившуюся голову.

* * *

Ярина оказалась права – камеристка Симона вернулась, и не одна, с хозяином.

– Мисс Моллинэр. – Лорд Кавендиш слегка поклонился. – Вы пожелали отослать Симону? Могу я узнать почему? Она была недостаточно расторопна? Мало услужлива?

– Милорд герцог, я… – взбулькнула камеристка и тотчас в ужасе зажала рот обеими ладонями. Очевидно, первой заговорить с его высоковзнесённостью было неслыханным нарушением правил и приличий.

Но лорд Перегрин Кавендиш, благородный и суверенный герцог Девонширский, даже бровью не повёл. Он, похоже, обращал сейчас на несчастную камеристку меньше внимания, чем на портьеры в комнате Молли или, скажем, паркетный пол.