— Нет, я ничего не слышал. Там же темно было. Если бы он обернулся, меня бы удар хватил со страху. Не видел я его лица. Да и не хотел бы.

— А когда вы потеряли его из виду?

— Когда мы выбежали на шоссе, он побежал налево, а я направо, к телефонной будке на заправочной станции.

— А вы уверены, что это был парень? Может, женщина?

— Нет, вряд ли. У него же была машина. Я слышал, как хлопнула дверца, и он поехал. Я испугался, что он развернется и поедет за мной, но, слава Богу, пронесло.

Пока не приехал мой… моя машина, я отсиживался в мужском туалете на заправке. Боялся, что этот парень с ружьем будет меня искать. Не хотел, чтобы кто-нибудь меня видел. У меня все лицо и руки были изодраны в кровь. Везде торчали занозы и колючки, а из раны хлестала кровь.

— Вас отвезли в больницу?

— Нет, моя машина отвезла меня в клинику на побережье. Там нам в детстве делали уколы и подштопывали, когда мы разбивали коленки. Я знаю, что по закону врачам положено сообщать о любом огнестрельном ранении, но у меня была всего-навсего дробина, и вряд ли доктор о ней куда-нибудь настучал.

Я сказал, что в меня случайно попали, когда мы с ребятами стреляли по мишени в рыбацком лагере на болотах. Когда по телевизору сообщили об убийстве Нолана, я потом долго вздрагивал при каждом стуке в дверь. Но за мной так никто и не пришел. До сегодняшнего дня.

Вы замели меня из-за той истории, о которой сейчас все газеты кричат? Я ничего не знаю об этих младенцах. Понятия не имею, в чем там дело.

— Когда вы подглядывали за Саммер, вы хоть раз видели в ее комнате отца? — спросил Берч.

— Да. Один раз. Она танцевала под радио. Он, должно быть, постучал, потому что она выключила радио и надела халат. Он был такой здоровенный, что рядом с ним она казалась совсем малявкой. Они сели на кровать и стали о чем-то говорить. Потом он поднялся, поцеловал ее в лоб и пожелал спокойной ночи. А она села за стол и стала делать уроки.

— И все?

— Да. Я заглядывал и в другие окна. Младшие девчонки вечно трепались по телефону или читали книжки, а мать… красивая штучка. Мне всегда хотелось застукать их с папашей за этим делом, но она вечно задергивала шторы, прежде чем скинуть платье. Один раз я застал ее в душе, но там рифленое стекло и видно только в общих чертах. Хотя иногда и этого достаточно, чтобы завестись.

— Вы кому-нибудь рассказывали, чем там занимались? — спросил Берч. — Кто-нибудь еще подглядывал за этими девочками?

— Черт, конечно, нет. Я бы ни за что туда не поперся, если б знал, что там болтается еще кто-то.

— Вы когда-нибудь слышали, что дочки Нолана были беременны?

— Да Бог с вами: насколько я знаю, они были недотрогами и девственницами. Забавно. Я никогда больше не видел Саммер, только на фотографии похорон в газете, но через несколько лет в одном ковбойском фильме увидел девицу, которая была до ужаса на нее похожа. Ее там похищали индейцы. Мне так хотелось думать, что это она. Я ходил на этот фильм несколько раз. Но в титрах была указана какая-то Кэтрин. И все равно я долго потом вспоминал ту ночь и все эти страсти.

— Мы договоримся о проверке на детекторе лжи и вызовем вас, — сказал Берч.

— А теперь можете идти домой, — отпустил его Назарио. — Подумайте и напишите все, что вы помните о той ночи. Даже самые незначительные подробности.

— Он говорит правду, — грустно произнес Назарио, когда они вышли из комнаты.

— Черт, а я так надеялся, что это он, — отозвался Берч.

В коробке лежали пачки бумаг со ржавыми скрепками и отдельные листочки, пожелтевшие от времени. Декларации о доходах, банковские чеки, квитанции и счета от поставщиков.

Моментальный снимок его родителей за стойкой их ресторанчика, на котором отец нежно обнимает мать.

Буклеты о малом бизнесе и правила получения кредитов на его ведение с бланками заявок.

Оптимистические брошюрки о франчайзинге. Картинки в рамках с изображением Христа, Мартина Лютера Кинга и Джона Кеннеди, которые раньше висели за стойкой. Вырезанные из газет и журналов статьи и вдохновляющие цитаты о том, как преуспеть в жизни, о любви и бизнесе. Некоторые высказывания были подчеркнуты. Одно из них гласило: «Высоко полететь можно, только расправив крылья».

Стоун с трудом сдерживал слезы. Ничего, что проливало бы свет на убийство, он не обнаружил.

Он просмотрел визитные карточки оптовиков и местных фирм, которые заказывали еду для сотрудников, пикников и торжественных случаев. Там же хранились квитанции за рекламные объявления о «лучшем гриль-баре в городе», которые отец давал в местном еженедельнике.

Здесь же обнаружилась небольшая кожаная записная книжка с номерами телефонов друзей, родственников, поставщиков и клиентов. Стоун узнал аккуратный почерк матери. В обложку была вложена фотография Сэма Стоуна-младшего в возрасте трех лет, радостно улыбающегося на коленях у бабушки. Он был поражен, как молодо она выглядела. Там же был еще один его снимок, сделанный в третьем классе, незадолго до убийства родителей.

Стоун был близок к отчаянию. Он не нашел ничего, кроме летописи несбывшихся надежд и оборвавшихся жизней. Он, конечно, будет бережно хранить каждый клочок бумаги — ведь это память о его родителях. Но искать ключ к загадке их убийства придется в другом месте.

Вздохнув, Стоун закрыл записную книжку. К ее обратной стороне скотчем был приклеен чек, который вручался посетителям вместе с заказом. Но этот чек не был заполнен. На нем рукой отца был записан телефон некоего Эйзы Андерсона с региональным кодом 601. Чистые чеки были сброшюрованы в книжку и имели последовательную нумерацию. Судя по всему, имя и номер были записаны незадолго до убийства.

Стоун проверил код. Штат Миссисипи. Но там у них не было родственников. Он набрал номер. Ответившая ему женщина не знала никакого Стоуна. Этот номер она получила всего полгода назад. Стоун спрятал в бумажник фотографии родителей и бабушки с внуком и закрыл коробку.

Сев за компьютер, он нашел старую базу данных с телефонами штата Миссисипи и стал выяснять, кому принадлежал этот номер в 1987 году.

Оказалось, что вовсе не Андерсону.

В 1987 году это был телефон криминального отдела департамента юстиции Южного округа Миссисипи. Какое отношение имел к нему отец?

Найдя теперешний номер отдела, Стоун позвонил туда и спросил Эйзу Андерсона.

— В списке персонала такой фамилии нет, — с расстановкой произнес молодой женский голос.

— Хорошо, а вы можете соединить меня с каким-нибудь ветераном вашего отдела? С кем-нибудь, кто работал тут в 1987 году?

— Я здесь только год, — сообщила женщина. — Вам, наверное, нужна Милдред. Она уже лет сто здесь торчит, но только вы не говорите ей, что я так сказала.