Я уже говорил: делай, как считаешь нужным. Время теперь такое. Женщины все работают, а раньше домом занимались, детей рожали.

- И сейчас рожают, - заверила я дядю и перевела тему. - Скажи, ты правда не против, если я обоснуюсь в комнате Оливии? Только откровенно, ладно?

Дядя Тэй откинулся на спинку кресла и глубоко задумался.

- Столько лет прошло, а я всё жду, что она вот-вот появится, - наконец произнес старик с глубокой печалью. - Конечно, Веллори, я буду только рад, если ты займёшь её комнату. Даже не сомневайся.

Он еще раз провел рукой по моей голове и, наклонившись, поцеловал в макушку.

- Тогда надо идти, - поднялась я. Разобрать её вещи, устроиться. Успеть бы до ночи.

- Беги, детка. Заходи перед сном пожелать мне спокойной ночи.

- Обязательно, дядя, как всегда.

Я погладила его по сухой, словно пергаментной щеке и вышла. Сейчас переезд в комнату Оливии не казался мне чем-то таким уж страшным.

Несколько часов спустя мы с Моникой уже почти закончили убирать личные вещи Оливии: украшения в шкатулки, одежду в чехлы и на длинную перекладину на колёсиках. Она отправится в маленькую гардеробную, примыкающую к комнате. Позже нужно посоветоваться с дядей, что делать с этими изысканными красивыми старомодными платьями. Вечерние были великолепны. Видно было, что их владелица любила привлечь к себе внимание. Кстати, не поэтому ли она так загадочно исчезла? Мысль странная, но что-то в ней такое было.

- Мисс Мелоун, - позвала позвала меня Моника, - картины вы оставите, как есть? Как вы похожи на свою тётю!

Она подошла поближе и стала рассматривать таинственную Оливию, которая наблюдала за нашими действиями с непроницаемым видом.

- Оставлю, пожалуй, - нерешительно ответила я. Не признаваться же было в том, что портрет пугает меня до липких мурашек.

- Тогда я принесу стремянку и протру их как следует, - деловито сказала Моника и, не дожидаясь моего согласия, вышла из комнаты.

Я подошла поближе к портрету. Он словно гипнотизировал меня, вводя в некий транс.

- Ну что, Оливия, - шепнула я онемевшими вдруг губами, - уживёмся мы тут вместе?

Я готова была поклясться, что нарисованные ресницы дрогнули в ответ на мой вопрос. В этот же момент раздался оглушительный грохот, отчего я вскрикнула и, зажмурившись, закрыла уши руками.

- Простите, мисс Мелоун, - Моника волокла стремянку, - она чертовски тяжелая и перед самой дверью я её не удержала. Я вас напугала?

Несмотря на испуг, я не могла не отметить, что девушка, немного освоившись, стала свободнее в общении. Это не могло не радовать.

- Испугалась до чертиков, - призналась я, - но вы тут ни при чем. Это всё комната.

- А что с ней не так? - Моника споро устанавливала лестницу, движения были ловкими.

Своими иррациональными страхами я делиться не стала.

- Ну… просто здесь давно никто не жил, - ответила просто. Аргумент был так себе, конечно. Так-то во всем отеле давно никто не жил, и в других местах дома мне было спокойно. И только здесь, словно какие-то духи прошлого тревожили меня. Точнее, один.

Я осторожно покосилась на портрет. Моника как раз усердно протирала его раму.

- Мисс Мелоун, здесь что-то есть, - девушка стояла, балансируя. Одной рукой она держалась за лестницу, другой ощупывала что-то позади рамы, - я отодвину сейчас чуть-чуть, а вы посмотрите.

Видно было плохо, и я запустила руку за подрамник. Вроде бы действительно плотно свернутые листы. Однако достать их никак не получалось.

- Наверное, присохли от времени, - во рту у меня вдруг стало горячо и сухо. - Нужно снять его.

Возможно, художник, писавший портрет, просто воткнул в подрамник кусок картона, чтобы уплотнить его. Но внутренний голос мне подсказывал, что мы нашли нечто большее.

Глава 28

После того, как я прочла письмо Оливии - а свёрток бумаги оказался именно им, некоторое время сидела, не в силах осознать происходящее. Это было чудовищно. Хуже всех моих предположений. Теперь нужно было думать, как сообщить дяде о том, что произошло. И стоило ли ему знать вообще.

Понимая, что не смогу заснуть, я поднялась.

Моника отправилась к себе сразу же после того, как мы водрузили портрет на место. Взгляд Оливии больше не пугал меня. Он был печальным с ноткой надежды.

Я очень надеялась, что Линнет или Джина не спят. Хоть кто-нибудь, иначе недолго тронуться умом.

На моё счастье, в кабинете Линнет под дверью виднелась полоска света. Весь остальной дом спал. Только ещё на кухне были слышны голоса и негромкое бряканье посуды.

- Дорогая, что случилось?

- Веллори, боже, что???

Обе, увидев моё лицо, подскочили.

Линнет подсунула мне стул, а Джина метнулась за дверь и через полминуты вернулась с бокалом бренди.

Я протянула им письмо, а сама забрала бокал и сделала глоток. Руки мелко дрожали. Что будет с дядей, когда он узнает?

Линнет и Джина читали письмо вместе, слышались тихие возгласы.

- Что ты скажешь дяде?

- Может, ему и не стоит знать?

Я тихонько застонала и закрыла лицо руками.

- Девочки, не знаю, что и делать. Вы представляете, что с ним будет? Он же себя не простит. Да он умрет сразу! - представив это, меня заколотило мелкой дрожью. Сама почувствовала, что накрывает истерика.

Линнет положила мне на плечо твердую ладонь.

- Успокойся, Веллори. В любой ситуации есть два пути: нужно либо что-то делать и менять её, либо забыть обо всём и идти дальше. И выбирать сейчас тебе.

- А что я могу сделать? Прошло столько лет. И второе письмо от Оливии не пришло.

- Подожди, Вел, - Джина поднесла листки к глазам и близоруко прищурилась. - Она тут пишет: “Состояние моё таково, что я не уверена, буду ли помнить себя, когда доберусь до места.”

- Бедная женщина, - прижала руку к глазам Линнет, - не представляю её мучения. Да и чем они все закончились, тоже никто не знает.

- Дядя всю жизнь ждал, что она вернется. Когда он узнает, что мог бы её отыскать, если бы дал распоряжение разобрать вещи в её комнате или хоть раз убрать как следует…

Джина отложила письмо и тоже промокнула уголки глаз.

- Оливия не могла себе представить такого, правда? Но что ей стоило оставить письмо для мистера Томаса кому-нибудь в надежные руки. Да хоть даже