Дрова я рубила неохотно и никогда не делала этого ради развлечения, зато с самого своего переезда в Джеймстаун пыталась выиграть пирожный конкурс. Мои изыски – лимонный пирог-шейкер, запеченные персики с имбирной корочкой в шампанском – занимали призовые места, но ни разу не были первыми. Подгоняемая лошадиной дозой разочарования и самолюбия, я упорно продолжала участвовать из года в год, убежденная в том, что тонкость моих рецептов должна принести мне почести, которых, по моему глубокому убеждению, я была достойна. В «Мерке» мои утренние булочки расходились еще до полудня, а фирменный «непристойный шоколадный торт» был легендой; я пекла свадебные торты и обеспечивала выпечкой разнообразные церемонии открытия и корпоративные вечеринки – я свое дело знала. Проблема заключалась в том, что мое творчество тяготело к тому, что многие джеймстаунцы назвали бы «шиком» – слово, которое я ненавидела за его способность угробить все, что не было печеньем, подливой или еще какой-нибудь откровенно безвкусной ерундой. Как-то раз я участвовала в ежегодном джеймстаунском конкурсе на лучшее чили – событие, к которому готовилась три полных дня: запекала в духовке зеленые чили и халапеньо, прежде чем замариновать в текиле, а потом запекала на гриле куриные грудки, чтобы представить блюдо, которое я назвала «Куриное чили с текилой и лаймом “Белая молния”». Название говорит само за себя. Разумеется, я не выиграла. Первое место заняла Нэнси Фармер со своим красным чили, поданным с гамбургером и сдобренным готовой смесью специй от King Soopers. Я уверена, что не сдержала свой язык. В момент уязвленной гордости я наверняка сказала вслух то, что думала: что подобные конкурсы – это ситуация типа «жемчуг перед свиньями». И с еще большей уверенностью можно сказать, что этот подход не привлек ко мне новых поклонников.

Так что в этом году я записалась в судьи конкурса пирогов и тортов, вместо того чтобы участвовать в нем, и вместе с Карен Зи, которая просто любила поесть, и горсткой городских холостяков, которые любили поесть бесплатно, выбрала пирог-победитель: с начинкой из кислой вишни и корочкой «в самый раз», более нежный и хрустящий, чем любой из когда-либо приготовленных мной. Но не раньше, чем мне пришлось практически сойтись из-за него лоб в лоб с Биллом, седеющим джеймстаунцем с плохими зубами, потому что он упрямо заявлял, что «не любит вишневых пирогов и не будет за него голосовать».

Под конец пирог победил.

* * *

Я чувствовала, как скольжу по поверхности лета: жара, звенящие в воздухе ласточки, грозы на горе, эхо которых провожало меня ко сну по ночам. После того как меня избрали в совет JAM на встрече, во время которой какой-то мужчина повернулся ко мне и сказал: «Я откажусь от своего места, если вы его займете», я убедила членов совета и свою самую ярую не-сторонницу Хортенс позволить мне устроить «Вечер кино» в парке Елисейские Поля в августе. «Это будет что-то вроде автокинотеатра, – сказала я, – только без машин». Загвоздка была в том, что стоимость аренды оборудования была изрядной, большей, чем любые обычные расходы JAM, так что я составила план сбора средств с помощью лотереи, продажи билетов, пожертвований местных жителей и бизнесменов, а также кекуока – танца, во время которого участники двигались вокруг номеров, выложенных по кругу, пока не заканчивалась музыка; после этого называли номер одного удачливого победителя, а он забирал себе торт.

Разумеется, не обошлось без сопротивления. Фонды JAM, сказали мне, как правило, приберегаются для совершенствования звуковой и световой аппаратуры, для перформансов в городе. Было еще много всякой вони на тему «кем она, к черту, себя возомнила?!», особенно со стороны апатичной Хортенс.

– Мы собираем деньги, – категорично сказала она мне, – мы не тратим их на развлечения.

Совет разделился на непримиримых консерваторов, людей, которые, как Хортенс, стояли у истоков организации пятнадцать лет назад и стремились сохранить принцип «как это делалось всегда», и других, которые не хотели устраивать одни и те же два ежегодных мероприятия все следующие десять лет. Я не стала обращать внимания на буквально осязаемую неприязнь Хортенс: она была из тех людей, которые терпеть не могут не ими придуманные идеи. И все же после того, как совет проголосовал за выделение на мой вечер трехсот долларов («Беспрецедентная сумма!» – воскликнула она), стало ясно: Хортенс надеялась, что я не смогу собрать дополнительную необходимую тысячу долларов.

Как раз то, что было мне нужно! Ничто так не помогает сфокусировать разум, как небольшое противодействие.

В августе послеполуденные муссоны накатывали ежедневно и высасывали дневную жару грозовыми ливнями, которые несли пелены дождя или града, но небеса волшебно очистились ради «Вечера кино». На широкое поле, ограниченное ручьем и стеной каньона, туда, где располагалось более чем столетнее джеймстаунское кладбище, пришли с походными стульчиками и одеялами около семи с половиной десятков людей. Некоторые из особенно мерзких городских типов, готовых помериться ядовитостью с гремучниками, клялись, что не станут платить за то, чтобы посмотреть кино в собственном городском парке, что они переберутся через Джим-Крик и будут смотреть бесплатно, от линии деревьев на краю большого парка, – но это была не проблема.

Кекуок стал настоящей «бомбой», поскольку люди выстроились в очередь, готовые заплатить пять долларов за одну или десять баксов за три попытки, чтобы выиграть один из пятнадцати тортов, изготовленных городскими кондитерами. Дети, хихикая, ходили и бегали в сумеречном свете; играла музыка; но по-настоящему увлеклись этой затеей взрослые. Кэмерон, высокий худой мужчина, который работал техником, а по уикендам входил в пожарную команду, прыгал по кругу, стараясь каждый раз оказаться на одном и том же числе. Джоуи, одетый в свою фирменную гавайскую рубаху, свежеподстриженный руками Хизер, которая обихаживала почти все шевелюры в городке, заплатил за три круга десятидолларовых попыток, потому что отчаянно хотел выиграть. Джоуи был веселым пранкстером, поседевшим парнем с плаката минувшей эпохи. У нас случались свои разногласия, но он был добрым, игривым человеком, и под конец, когда он проиграл, его неприкрытое разочарование вдохновило меня испечь ему не торт, а его любимый пирог – банановый с кремом. Я карамелизовала пропитанные кофе бананы в сахаре, взбила двойное количество сливок для верхушки и доставила пирог к нему домой, вверх по улице от «Мерка». Джоуи широко ухмыльнулся и поблагодарил меня медвежьим объятием с ласковым поколачиванием по спине, а потом беспечно отнес пирог в «Мерк», чтобы поделиться с «мальчиками», большинство из которых не стали бы платить ни за что, кроме пары кружек пива, а некоторые считали мою готовку слишком «шикарной».

Насколько мне известно, они слопали весь этот клятый пирог до крошки.

* * *

Неделю спустя, когда я то хохотала, то охала, слушая Уди, которая позвонила, чтобы рассказать мне историю об очередном онлайн-свидании: «О боже мой, он оказался на десять лет старше, чем писал в профиле, и говорил о своих четырех машинах так, будто они делали его сексуальным», – темное тельце размером с кулак спикировало из открытого чердачного пространства над спальней. Вначале я уловила только движение, а потом уже характерное трепетание. Это была летучая мышь.