– Да, так вот… – став серьезным, хмуро сказал Шуйский. – Всех незнатных поляков отпустить и под жестким конвоем гнать до литовской границы. А дабы у знатных поляков не явилось желания сбежать, Мнишека с дочерью и сыном сопроводить в Ярославль под охрану стрельцов. Другую часть поляков – Доморацкого и прочих – тоже под стражей в Кострому и в Ростов, пусть зимуют. Зима в тех местах суровая. Ну а послы Гонсевский и Олесницкий пущай тут у нас маются. Под немецким конвоем: во! Пущай похудеют малость. Мы им содержание и прокорм убавим за строптивость. А вы, – обратился царь к князю Волконскому и дьяку Андрею Иванову, – собирайтесь, поедете пререкаться с королем Жигимонтом… Без этого тоже не обойтись.

Между тем в Путивле после начала бунта против Шуйского требовался самозванец откуда бы то ни было. Зная, что Молчанов прежде других выдал себя за Димитрия, князь Шаховской звал его к себе. Бывший стрелецкий полголова из близких людей Басманова распространял в Сандомирском воеводстве слухи о спасении царя. Жена Мнишека поддерживала его в этом, уверяя панство, что возвратился муж ее дочери.

Однако сам Молчанов не хотел прилюдно играть роль самозванца. Он предпочитал действовать через панну Мнишек или рассылать по ближним русским городам «прелестные» письма против Шуйского от имени царя Димитрия Ивановича.

Когда удалой, сильный, приодетый соответствующе воинскому начальнику Болотников прибыл с письмом от «царя» в Путивль, князь Шаховской принял его как царского поверенного. Тотчас все окружавшие Шаховского бояре и дворяне, не зная происхождения Болотникова, выразили полное уважение новому воеводе. А Шаховской передал под его начало довольно большой и неплохо вооруженный отряд своих ратников.

В душе Шаховской надеялся, воспользовавшись именем самозванца и прибытием его воеводы, начать достаточно успешные военные действия, создать крепкое войско и получить помощь от Польши, если понадобится. Затем призвать казаков и двинуться к Москве. Под знаменем царя Димитрия разгромить и привлечь на свою сторону московские полки, скинуть Шуйского, этого горбоносого «лешего», и отобрать у него московский престол.

Шаховской пригласил Болотникова к себе, налил чаши.

– За твою, Иван, и за нашу общую удачу. Путивль всегда был предан Димитрию Ивановичу. И хотя в Москве сидит старый паук Шуйский, Путивль присягнул царю Димитрию. Да вся Северская Украйна против Шуйского. От первой же искры, от первой победы над его ленивыми ратниками вся эта земля загорится. И Москве каюк.

– Как же вышибить искру-то? – засмеялся Болотников.

– А очень просто. Надеваешь сейчас добрый кафтан с золотыми прошвами, папаху казачью с малиновым верхом и новые сапоги. Сабля, правда, простая, но крепко наточенная. Потом найдешь другую.

– А дальше?

– А дальше берешь у меня полторы тыщи конных ратников и скачешь на Кромы, которые осадил князь Трубецкой, полководец неважный. У него, правда, войско около пяти тысяч, но они не очень-то рвутся в бой. Это мне донесли лазутчики-казаки.

– Ого, разница-то немалая, – засомневался Болотников.

– Ты впереди себя пошлешь гонцов с «прелестными» письмами… Как ты с грамотой?

– Не особо, – признался воевода нового «Димитрия Ивановича».

– Плевать! Я тебе дам писарчука. Он тебе настрочит сколь хочешь грамот, успевай языком шевелить. А теперь пошли на крыльцо, я тебя казакам и моим ребятам представлю…

Площадь, переполненная вооруженными всадниками, узнав, что прибыл воевода Болотников от спасшегося царя Димитрия Ивановича, одобрительно загудела.

– Давно пора! А то засел в Кремле Шуйский, поставленный на престол одними думцами… Почему не пригласили ходоков от всех городов русских? Это шо за такой московско-боярский царек? Штой-та нам и невдомек. Короче, мужи-казаки, сабли наголо… и гоним прочь того хрена старого Шуйского, а сажаем обратно молодого Димитрия Ивановича… Гой!

– Где, воевода, сам царь Димитрий? – спросил кто-то.

– Он за межой. Ведет переговоры, закупает оружие. Сколь его надо-то!

– А как он, здоров ли?

– Здоров и крепок. Я с ним чарку пил и про все говорил.

– Какой царь из себя?

– Молодой, складный, ловкий… рыжеватенький.

– Точно так мы и слыхивали. В бою ловкий, а сам рыжий, на баб падкий.

– Го-го-го! – загоготала площадь. – Верно, про такого Димитрия Ивановича нам и рассказывали. Скорей бы он только сюда, к нам, прибыл.

– Не время ему сейчас тут появляться, везде посланные Шуйским убийцы рыщут. Все от нас зависит, мужики. Как только мы к Москве подойдем, тут он и объявится.

– Любо! Добро! – взревела площадь. – Веди нас, воевода Болотников, на прихлебателей Шуйского.

Князь Иван Воротынский осадил городок Елец, а стольник князь Юрий Трубецкой – Кромы. Однако ратники, посланные Шуйским, настолько лениво исполняли свои воинские обязанности, что надежда взять не подчинявшиеся царю города казалась призрачной. Да тут еще местные крестьяне, поддержанные казаками, валили толпой в войско Болотникова.

Придя на выручку Кромам, сильно пополненный пришлыми добровольцами-врагами Шуйского, отряд Болотникова неожиданно вылетел бешеной сланью из-за леса и ударил в спину осаждавшим. Началась паника. Воины Трубецкого бросились прочь от Кром, оставляя пушки и бросая прочее оружие. Конники Болотникова легко догоняли их и беспощадно полосовали саблями. Войско Трубецкого было разбито наголову. Победители-казаки насмехались над побежденными и называли царя Шуйского «шубником».

Служилые царские люди под Ельцом тоже не хотели сопротивляться войску «Димитрия Ивановича» и начали разъезжаться по домам. Все это длилось, пока их предводитель, князь Воротынский, остался, по сути, один с несколькими приближенными. Вынужденный скрываться и от местного населения, и от всадников Болотникова, он постарался скорее удалиться в Москву.

Московское войско и без того не усердствовало перед Василием Ивановичем Шуйским, а после победы Болотникова вообще потеряло волю к сопротивлению. Как только всяческие письменные сведения и просто слухи разнесли молву, что царское войско отступило, восстание на юге Руси охватило все (и ранее бывшие неблагополучными) земли. Возникло множество вооруженных конных шаек, занимавшихся грабежом.

Боярский сын Истома Пашков именем царя Димитрия Ивановича возмутил народ в Туле, Веневе и Кашире. Мужчины вооружились и встали против Шуйского.

Поднялось и Рязанское княжество, от которого к Болотникову привел большой отряд назначенный из Москвы воевода Сундулов и местные дворяне братья Ляпуновы. Они славились своей храбростью и враждовали еще с Годуновым.

Болотников, уже призабывший про «Димитрия Ивановича», с которым он познакомился в Самборе, распоряжался довольно уверенно своим войском. А оно росло не по дням, а по часам. Такие люди, как Сундулов и Ляпуновы, ополчились за Димитрия против Шуйского, хотя не особенно верили в то, что Димитрий, называемый Самозванцем, остался жив, а тот, чью власть осуществлял воевода Болотников, не какой-либо другой человек.