– Да, мама, да… – сосед сглотнул, делая признание.

– Но ты мне ничего никогда не говорил…

– Я пытался, – возразил Шмулик.

А потом произошло то, чему бы Станиславский поаплодировал стоя. Сердечный приступ мамы Фельцман был столь натурален, что не будь у меня за плечами медицинского, я бы купилась. Но, увы, замедлять биения сердца и контролировать ширину зрачка Сара Моисеевна еще не научилась. Когда ее уложили на диван побледневшего Шмулика, я осмотрела симулянтку и особым врачебным тоном отчеканила:

– Либо вы сейчас быстренько перестанете умирать и делать Шмулику траур, либо я вызываю реанимобиль и мы вас сегодня же прооперируем. Обещаю, что грудную клетку вам вскроет лучший хирург нашей многопрофильной больницы.

– Сына! – взревела тут же чудом исцелившаяся мама Фельцман. – Ты слышишь? Она таки хочет зарезать твою мать!

– Мама, максимум, что может сделать Дана, это заставить тебя родить, – обливаясь потом, возразил красный от собственной смелости Шмулик.

– Как родить?

– Дана – врач акушер-гинеколог.

– Врач? – второй раз за вечер просияла Сара Моисеевна. – Что же ты мне сразу морочил голову! Врач, юрист и экономист – это же почти национальность! От невестки-врача, пусть она и гойка, не стыдно внуков заиметь…

Я вздрогнула.

– Шмулик, – на щеках Дэна заходили желваки, – если ты не объяснишь своей маме все доступным языком, то это сделаю я.

Но Сара Моисеевна пропустила мимо ушей предостережения брюнета и невинно его спросила:

– А вы точно ее почти любовник? Или все же друг?

– Мама… – подал голос сын. – Вообще-то у меня есть девушка, и мы с ней хотим пожениться. А Дана, – он кивнул в мою сторону, чтобы у его родительницы не осталось никаких сомнений, о ком речь, – просто со-сед-ка!

Мне показалось, что Сара Моисеевна даже слегка расстроилась. Ну если не расстроилась, так точно впала в задумчивость, в которой и пребывала весь дальнейший вечер. Впрочем, это не мешало ей с аппетитом уплетать холестериново-углеводно-гадкие блинчики, пока мы пили чай. В середине чаепития прибыл наряд полиции, вызванный соседями. Старушки бдительно сообщили по телефону дежурному, что в нашей квартире раздавались крики о помощи, а потом все подозрительно стихло. Возможно, совершилось убийство. Точнее – ритуальное жертвоприношение.

– Да, ритуальное, – печально вздохнула я, – ритуал посвящения в свекрови, слышали что-нибудь о таком?

Парни в форме переглянулись, кто-то из бывалых вздрогнул, видимо, вспомнив что-то свое, личное. Убедившись, что трупов пока нет, крови и погрома тоже, спиртного не видно, а на кухне компания сидит и ест блины, полицейские ретировалась. Правда, прихватив по блину. Так сказать, мзда за ложный вызов: им обещали расчлененку, а у нас из расчлененки – только батон докторской.

Вечер, который не был томным, давно и прочно перешел в ночь. Сара Моисеевна не собиралась отчаливать. Дэн – и подавно. Я пару раз выразительно смотрела на часы и Шмулика. Мол, твоя мама, ты и решай с ней вопрос. Увы. За сына, как всегда, решила его родительница, заявив, что у нее самолет в родной город только завтра и заночует она у нас. Не выгонит же сыночка бедную маму в темную глухую ночь. На что Дэн тут же заявил, что спать в квартире негде: неширокий диван Шмулика и одноместная кровать Даны на ночевку мам, пап и прочих родственников не рассчитаны. Про надувной матрас, на котором сам ночевал, брюнет предпочел забыть. Шмулик и я, впрочем, тоже не проболтались. Сара Моисеевна приуныла, но Дэн любезно согласился подвезти ее до ближайшей гостиницы на машине.

На машине? Интересно… Когда это его мотоцикл успел обзавестись еще одной парой колес? Вслух я ничего не сказала. Во всяком случае, при гостье…

– Хор-р-рошо, – согласилась Сара Моисеевна.

В раскатистом «р-р-р» явно слышался звук стираемой зубной эмали.

– И что это такое было? – вопросила я, когда матушка, заявив, что еще немного побеседует с сыном, утащила Шмулика с кухни.

– Это была вынужденная мера обороны, – поучительно заявил Дэн и, удивленно покачав головой, добавил: – Я как-то в школе увел девчонку у соседа по парте. В университете – студентку из-под носа преподавателя, который уже собрался сделать ей предложение. Но вот никогда, никогда, даже в самом жутком кошмаре, я бы не подумал, что мне придется отбивать свою девушку у матери ее соседа. – Дэн заключил меня в кольцо своих рук и проворчал: – У этой женщины был взгляд, словно она во что бы то ни стало вознамерилась заделаться свекровью. И твою кандидатуру она бы переварила.

– Я в состоянии постоять за себя.

– Знаю. – Он поцеловал меня в кончик носа. – А я – собственник, который никогда не делится своим. Поэтому и не подумаю оставить тебя наедине с сумасшедшей мамашей Шмулика.

– Но она его мама. Понятно, что переживает за него. По-своему. – Я посмотрела в глаза Дэна, странно непроницаемые.

– Даже не знаю, что лучше, – Дэн потер подбородок, – вот такие тиски материнской любви или ее полное отсутствие.

Тут моя память услужливо покинула картинку: мы идем по ночной аллее, рассказывая о прошлом. Дэн тогда вскользь обронил, что мать ушла от них с отцом. И глаза у него тогда были точь-в-точь как сейчас. Видно, больная тема.

Мои руки сами легли на плечи Дэна, губы потянулись к его губам. Мне захотелось, чтобы его глаза снова стали обычными, не отстраненными, чтобы исчезла суровая морщинка между бровей. И я впервые сама поцеловала его. Не страстно, не нежно. А как родного и дорогого человека. Моего человека.

– Развратники! – раздалось с порога кухни.

Мама Фельцман? Давненько ее не было. Даже соскучилась.

– Зато вы убедились, что Дана – моя девушка, а не вашего сына, – широко улыбаясь и собственническим жестом притягивая меня к себе ближе, парировал брюнет.

– Нам пора ехать, а вы тут наглядные демонстрации устраиваете. Хорошо еще, что в вертикальном виде, а не горизонтальном, – фыркнула Сара Моисеевна и удалилась, гордо вскинув голову.

Я спрятала улыбку, прижавшись к груди Дэна, и почувствовала его теплое дыхание на своей макушке.

– Спокойной ночи и сладких снов, моя рыжая, – шепнул мне на ухо Дэн.

Пришлось все же разомкнуть объятья и отпустить его. Пока гостья одевалась в прихожей, Дэн через приложение вызвал такси.

– Ну, я же не клялся, что подброшу ее на своей машине, – подмигнул брюнет, а потом мотнул головой и виновато улыбнулся. – Черт, совершенно забыл, что хотел обсудить с тобой твой блог.

– Да уж… С Сарой Моисеевной и собственное имя можно забыть.

– Имя можно, а вот то, что от тебя к завтрашнему вечеру мне нужно три коротких поста на тему женского здоровья – нельзя.

– У меня даже ноута нет, – напомнила я.

– Ноут на днях отремонтирую. А пока можешь написать от руки на бумаге, – разрешил Дэн, еще не подозревая о том, что его ждет краткий курс дешифровки врачебной каллиграфии. – И да, завтра я захвачу камеру и сделаю несколько твоих снимков, так что будь морально готова…