Рев мотоцикла под окнами раздался спустя полчаса. Ева тут же сунула нос в косметичку. Достав тюбик, она мазнула кремом по лицу.

– Чтобы кожа была свежей и сияла, – пояснила она. – А то после таких известий я чувствую себя ужасно.

– Ев, женщина должна сиять не от хайлайтера и пудры, а от счастья. И у тебя все для этого есть: любящий будущий муж, ребенок, любимая работа.

– Вот именно! Съемки! Как я их брошу?!

– Я знала леди, настоящих акул бизнеса. Они, сожравшие не одну тонну офисного планктона, ни за что бы не отказались от своей карьеры. Потому родив, на пятый день возвращались к работе. Я, как врач, такого крайне не советую, но… поверь, все возможно. И карьера, и семья, и ребенок. Не нужно жертв и перерывов в работе на три года, как раньше.

Лицо подруги стало каменным. В глазах застыло жесткое, решительное выражение, и я догадалась о ходе ее мыслей.

– Знаешь, прежде чем ты решишь окончательно, роды или аборт, хорошенько подумай.

– Подумаю, – кивнула Ева.

В этот момент в кармане как раз запиликал телефон, и мы пошли встречать Дэна.

Лопата – универсальное средство: ей и талант откопать можно, и корону на голове поправить…

Дэн Льдов

Дэн

Рыжая сбежала по обшарпанным ступеням. Легкая, невероятная, напомнившая в этом зеленом костюме весну. Звонкую, неугомонную, такую живую и настоящую.

– Привет, извини… – чуть смущенно заговорила она.

Мне дико хотелось прижать ее, ощутить ее дыхание на своей коже и ее саму. Огненную, обжигающую, страстную, мою. Но рядом возникла другая. Блондинка. Раньше мне нравились такие. Высокие, стройные, стервозные. Знающие, чего хотят от жизни. И получающие. Но то было раньше. В другой жизни. До рыжей.

Блондинка оказалась Евой. Актрисой, что мечтала о славе и поклонниках. Ну и, само собой, о ролях: знаковых, оскароносных или хотя бы каннского разлива. А еще она хотела меня. Так и заявила, нагло глядя в глаза.

В первый момент я подумал, что это проверка. Что рыжая каким-то немыслимым образом узнала обо мне все и решила поступить точно так же. Возникло желание выкинуть камеру к чертовой матери и встряхнуть Дану за плечи.

Но она смотрела. Просто смотрела открыто. Не оценивая, не осуждая, не подлавливая. И я выдохнул. Похоже, что эта… как ее там… Ева действительно просто подруга. Блондинка что-то говорила о рекламе, деньгах, которые готова заплатить за раскрутку, а я смотрел в камеру и снимал свою рыжую. В дверях больницы. За столом с какой-то странной трубкой в руках и еще одной штуковиной, которую рыжая назвала расширителем.

Время пролетело быстро. Слишком быстро. Мне хотелось еще. Еще рыжей, ее улыбок. Дыхания. Прикосновений. Только она почему-то все чаще бросала взгляд на подругу. Потом быстро извинилась, сказав, что будет ждать меня. Завтра. Хоть утром. Хоть в обед, хоть ночью. И тексты отдаст. Но сейчас ей нужно побыть с Евой.

Ее губы прижались к моим. На мгновенье, словно воруя поцелуй.

– Хорошо, – кивнул я. – Только запишем видео для сторис.

Рыжая растерялась, но покосилась на Еву и согласилась, закусив губу и отчаянно храбрясь.

Записал. Пятнадцать секунд ровно. Для многих это катастрофически мало. На самом деле – вечность, в которую можно впихнуть все. За пятнадцать секунд можно влюбить в себя или заставить ненавидеть.

Наш мозг воспринимает гораздо больше, чем мы думаем: мимика, жесты, цвета, эмоции, тембр, взгляд. Главное – не что ты говоришь, а как. Всего несколько фраз. Поприветствовать. Назвать свое имя. Сказать «Добро пожаловать в мой блог» и «Помните, женское здоровье – это здоровье всей семьи».

Несколько дублей, четыре шага на камеру, которые должна была сделать рыжая. И ее взгляд. Уверенный, спокойный, доброжелательный. Отснял и ушел, оставив рыжую с ее подругой.

Когда я уже спускался по ступеням больницы, она догнала. Подбежала, вручила исписанные листки со словами: «Вот, забыла отдать». Я взял, не глядя. И понял, что сам кое-что чуть не забыл: поцеловать. Бережно укрыть в объятиях. Пусть всего на минуту. Но прикоснуться к ней. Руками, губами, языком.

Я глотал ее аромат, пьянел от ожидания большего. Не сегодня. Не сейчас. Эти простые слова повторял себе как мантру. Потому что хотел ее. Очень. Сильно. Сладкую, дикую. Мою рыжую.

С усилием разомкнул объятья, отпустил ее, чтобы она вернулась к той своей… Еве.

Возвращаться в свою квартиру не хотелось. Там темно и стерильно. Странно. Вроде бы квартира, не больница. Но именно в больнице, где я только что был с рыжей, тепла казалось больше, чем в моей пятикомнатной в центре. Во всем, как всегда, виновата она… Рыжая. Та, которая согревала.

А у меня в квартире – дизайнерский интерьер, домработница, приходившая два раза в неделю… и пустота.

Поэтому я поехал офис. Все уже разошлись, и он погрузился в гулкую тишину и полумрак. Зашел к себе, положил камеру на стол, сделал крепкий кофе. Сначала разберусь со снимками, потом с криптограммой, которую рыжая по ошибке назвала своими заметками. Интересно, их в меде специально учат так писать? Или это какой-то особый, врожденный дар у всех врачей? Поработаю, раз уж со свиданием не получилось.

Когда я грузил фото, за спиной демоном возник Макс.

– Ты не перестаешь меня удивлять! – с вызовом бросил он. – В последний раз ты лично вел чей-то аккаунт год назад и сказал, что меньше, чем за пять миллионов, больше за такое не возьмешься. Она заплатила шесть?

– Я развлекаюсь.

– Развлекаются в постели, а не дроча на монитор.

– Ты это к чему?

– Дэн, еще в студенческие годы ты просил двинуть тебе в челюсть, когда ты съедешь с катушек от любви и забудешь о работе. Так вот, я готов двинуть! Потому что ты съехал. Повернулся на своей рыжей. Но только надо ли тебя бить? Или уже поздно?

– У меня все под контролем, – ответил я резче, чем нужно. Намного резче.

– Под чьим контролем? – вскипел Макс. – Судя по всему, под ее контролем.

Он ткнул пальцем в монитор, где как раз в открытом фотошопе был снимок рыжей.

– Ты убиваешь время на ерунду с этой девкой, раскручиваешь ее бренд вместо того, чтобы миллионы зашибать! – Он резко развернулся и отошел к дверям, словно смотреть на то, чем я занимаюсь, было выше его сил.

– Я и так, как ты выразился, их «зашибаю»… – с холодной злостью возразил я.

– Да? И именно поэтому ты сегодня на хрен послал тот заказ, который тянул на годовой бюджет Гваделупы? А потом умчался, включив форсаж, к ней? – Макс упер руки в дверной косяк.

– Все сказал? – Я медленно встал из-за стола.

– Почти, – процедил Макс. – Знаешь, Дэн, я бы смолчал, но ты сейчас думаешь не головой, а головкой. Натрахайся уже наконец, если яйца так жмут, и включай башку.