где в 60 километрах от Блуа находилась защищенная крепость. В Блуа один из людей д’Эпернона приставил с дороги к отвесному фасаду замка лестницу, которая вела на вал, а с вала — вторую, ведшую к покоям королевы-матери, примерно в 40 метрах над дорогой.

Тучная и уже совсем не молодая Мария Медичи выбралась из окна и спустилась по лестнице на вал, но не смогла заставить себя ступить на вторую, более крутую лестницу. Тогда, с помощью веревок, прикрепленных к плащу, было наскоро сооружено что-то вроде люльки. Марию Медичи положили в нее и спустили вниз. Потом, в сопровождении двух человек, людей д’Эпернона, она прошла несколько сотен метров до моста через Луару.

Им повстречались солдаты короля, но они приняли ее за обыкновенную проститутку с парой клиентов, после чего беглецы благополучно присоединились к герцогу д’Эпернону, ждавшему их со 150 всадниками.

Действовал герцог д’Эпернон, естественно, не один. Его поддержали и ряд других видных дворян, недовольных возвышением фаворита короля герцога де Люиня и унижением королевы-матери. К ним можно отнести герцога де Лонгвилля, готового поднять восстание в Нормандии, герцога де Тремуйя, готового к аналогичным действиям в Бретани, и некоторых других.

После этого Мария Медичи, почувствовав поддержку верных ей людей, быстро собрала армию и двинулась на Париж. Так началась первая война между матерью и сыном, которую историк Франсуа Блюш называет «странным конфликтом», поразившим множество людей, «благочестивых и добрых французов», католиков и протестантов.

Но продвижения на Париж не получилось, ибо силы Марии Медичи для этого оказались недостаточными. Тогда она остановилась, развернулась на юго-запад и потом в течение целого года находилась сначала в Ангулеме, потом в Анже, где возглавляемая ею группа мятежников призывала всех французов заставить короля изгнать герцога де Люиня и прекратить начатые им преобразования в стране.

Королевский двор, в это время находившийся в Сен-Жермене, пришел в панику. С одной стороны, «гранды» (так называли самых мятежных представителей высшего дворянства) могли довести дело до гражданской войны, с другой — гугеноты тоже могли поднять восстание, с третьей — Испания могла броситься помогать Марии Медичи. Наконец, и это было бы самым страшным — могла реализоваться не какая-то одна из этих возможностей, а сразу несколько, случайно или по соглашению.

Сначала Людовик XIII хотел захватить свою мать силой, но герцог де Люинь настоял на менее грубых методах. Он порекомендовал послать гонца за Арманом Жаном дю Плесси с приказом возобновить деятельность в окружении королевы-матери.

Шарль дю Трембле с приказом короля прибыл в Авиньон 7 марта 1620 года, а 27 марта Арман Жан дю Плесси уже был у Марии Медичи. До него у нее уже побывала делегация, состоявшая из графа Филиппа де Бетюна и богослова Пьера де Берюля. Они должны были отдалить королеву-мать от герцога д’Эпернона, но не выполнили поставленной перед ними задачи. Вместо этого она написала несколько писем своему сыну, оправдывая свой побег и излагая свои взгляды на управление королевством. При дворе тем не менее сочли возможным рассматривать ее побег, как похищение, совершенное «проклятым д’Эперноном», а это позволяло вести с ней переговоры.

Когда Арман Жан дю Плесси прибыл, он прямиком направился к д’Эпернону, а тот привел его к королеве-матери, окружение которой смотрело на прибывшего с нескрываемым подозрением. Они-то не покинули Марию Медичи в Блуа и вынуждены были сносить унижение, а дю Плесси для них был «изменником», «человеком де Люиня» и «представителем противоположного лагеря». Однако (и в этом ему следует отдать должное) он был и единственным среди всех присутствующих профессиональным дипломатом, и его вновь пригласили в Совет королевы и вручили печати.

При поддержке Пьера де Берюля Арман Жан дю Плесси быстро достиг соглашения, которое, не задевая лично герцога д’Эпернона, в то же время не лишало королеву-мать надежды со временем вернуться ко двору.

Оно было подписано 30 апреля 1620 года в Ангулеме. Фактически это был мирный договор. Заметим, что речь шла не об отступлении короля, чья армия уже стояла в нескольких километрах от города, убежища Марии Медичи, а лишь о желании сына примириться с матерью. Именно Людовик XIII, проявив благоразумие, призвал будущего кардинала де Ришелье, чтобы тот побудил королеву-мать вступить в переговоры. Хитроумный дю Плесси выполнил свою миссию блестяще, да так, что обе стороны остались им весьма довольны, думая, что он отстаивает именно их позиции. В благодарность за эффективное посредничество король позволил матери сделать Армана Жана дю Плесси своим канцлером, а та с готовностью вновь приблизила к себе недавнего «гнусного шпиона».

По словам биографа Ришелье Роберта Кнехта, «это соглашение широко представлялось как триумф епископа».

Согласно договору, Мария Медичи получила право на так называемые «места безопасности», для чего она вынуждена была отказаться от Нормандии и принять на себя губернаторство в городах Анже, Шиноне и Пон-де-Се, которые имели стратегическое значение благодаря мостам через Луару. При этом дю Плесси предпочел бы, чтобы ей дали город Нант, предоставлявший пути возможного отступления по морю.

Биограф кардинала де Ришелье Энтони Леви пишет:

«Дю Плесси приободрил Марию Медичи, завершив меморандум заявлением о том, что, если она, живя без интриг в выданном для нее месте, по-прежнему будет подвергаться гонениям, он первым заявит о том, что власть в государстве подчинена личным интересам, с явным намеком на то, что король в таком случае потеряет свой авторитет. Этот меморандум был важен потому, что, во-первых, успокаивал враждебные чувства в окружении королевы-матери, а во-вторых, свидетельствовал о том, что дю Плесси, который вовсе не был жадным до власти заговорщиком, прежде чем исполнить свое обещание забыть о верности богоданному монарху, должен получить морально веские основания сделать это. Таким основанием могло стать упомянутое незаконное преследование.

Между партией дю Плесси, теперь уверенно главенствовавшей, и старым окружением королевы-матери случались столкновения. Дю Плесси договорился о том, чтобы его брата Анри сделали губернатором Анже».