Согласиться с утверждением, что Арман Жан дю Плесси «вовсе не был жадным до власти заговорщиком», трудно. Другой не менее известный биограф кардинала Франсуа Блюш, например, утверждает, что его постоянной заботой было «остаться верным своей благодетельнице, при этом максимально угождая Людовику XIII». Если это не предательство, тогда извините. Относиться к Арману Жану дю Плесси можно по-разному, но то, что он всегда действовал, следуя принципам «Цель оправдывает средства» и «Не уверен — не предавай», — это бесспорно. С другой стороны, в определенных обстоятельствах заговоры могут быть делом самого геройского патриотизма, но в большинстве случаев они все-таки являются достойными наказания преступлениями.

Отметим также и то, что упомянутый Анри дю Плесси очень скоро повздорил с неким гвардейским капитаном Шарлем де Лозьером. Были обнажены шпаги, и в ходе поединка, больше похожего на уличную драку, брат Армана Жана дю Плесси был смертельно ранен.

После этого человек, который «вовсе не был жадным до власти заговорщиком», отчаянно нуждавшийся в поддержке людей, которым он мог бы доверять, стал «подтягивать» наверх других своих родственников и друзей: Амадор де Ла Порт (брат матери) был назначен губернатором Анже, маркиз де Брезе (муж сестры) стал капитаном гвардейцев, а позже маршалом Франции и т. д. Таким образом, он начал играть все более важную роль при дворе Марии Медичи, создавая политическую базу для того, чтобы диктовать свою волю в ее делах, в назначениях на должности и в расходовании денег.

А потом произошло событие, которое повергло двор Марии Медичи в настоящее уныние: король освободил принца де Конде и снял с него все обвинения. Репутация королевы-матери после этого оказалась запятнанной злоупотреблением властью, поскольку именно она заключила принца в тюрьму в 1616 году.

Принц де Конде тут же стал новым и весьма воинственным союзником герцога де Люиня. Это очень не понравилось королеве-матери, считавшей де Конде своим личным врагом, и она в знак протеста решила держать свой двор в Анже, не возвращаясь в Париж.

С этого момента напряжение между королем и его матерью опять стало расти, и герцог де Люинь поспешил предложить Марии Медичи кое-какие уступки, но, как обычно, слишком незначительные, а кроме того, сильно запоздавшие. Он также велел своим людям в Анже взвалить на Армана Жана дю Плесси вину за отказ от предложенных условий. Будущий кардинал по-прежнему стремился к полному примирению. Похоже, в данный момент он искренне уговаривал Марию Медичи не противоречить своему сыну, но все было бесполезно. Дело шло к вооруженному столкновению, тем более что гугеноты, заинтересованные в беспорядках любого рода, выразили желание принять участие в конфликте.

Сам кардинал Жак дю Перрон отправился в Анже с большой делегацией духовенства с целью предотвратить серьезные военные столкновения. Но и это не помогло. Установившийся династический мир закончился, и 7 июля 1620 года началась вторая война между матерью и сыном, которую историк Франсуа Блюш характеризует как «одну из самых коротких и наименее кровавых войн в мире».

В самом деле, герцог де Люинь, поддерживаемый старыми советниками Генриха IV, настаивал на переговорах, а принц де Конде — на вооруженном столкновении, но король все же склонился на сторону военных действий. 10 июля его войска взяли Руан, 17-го — Кан, а уже 7 августа мятежники, члены оппозиционной группировки знати, недовольной возвращением принца де Конде, были разгромлены королевской армией при Пон-де-Се. В этом, если позволительно будет применить этот термин, сражении Людовик XIII лично командовал своими войсками.

Язвительный писатель XVII века Гедеон Тальман де Рео пишет:

«Он был немного жесток, как и большинство замкнутых и малодушных людей, ибо правитель наш доблестью не отличался, хотя и желал прослыть отважным».

На стороне Марии Медичи стояли герцог Вандомский (первый сын Генриха IV и его фаворитки Габриэль д’Эстре), а также герцог д’Эпернон, герцог де Рец, герцог Мэнский, герцог не Немур, герцог де Монморанси и граф де Суассон. Королю помогал руководить маршал Шарль де Креки.

К несчастью для Марии Медичи, герцог де Рец изменил ей и со своим отрядом в полторы тысячи человек ушел с поля боя. Это сократило армию королевы-матери на треть. Увидев это, герцог Вандомский тоже предпочел скрыться. Дальнейшее для опытного маршала де Креки было, как говорится, «делом техники»: лишенная командования армия Марии Медичи была рассеяна в течение 15 минут.

Гедеон Тальман де Рео описывает произошедшее следующим образом:

«Затем произошла смехотворная стычка при Пон-де-Се; барон де Фене довольно едко отзывается о ней, да и название, которое дали этому бесподобному походу, достаточно подтверждает, что все это была пустая затея. Ботрю командовал пехотным полком, выступившим на стороне королевы-матери; однажды он сказал ей: "Что до пехотинцев, государыня, то людей, твердых на ногу, нам хватает, а вот поди поищи таких, кто был бы тверд и духом"».

Некоторые историки называют стычку при Пон-де-Се «беспорядочной перестрелкой», некоторые — «шалостью при Пон-де-Се».

8 августа Людовик XIII торжественно вступил в крепость Анже, а на следующий день в дело вмешался Арман Жан дю Плесси и вновь уладил все полюбовно: король опять помирился с матерью, что и было зафиксировано мирным договором от 10 августа 1620 года. После этого Марии Медичи было разрешено вернуться в Париж, где она поселилась в специально построенном для нее по образцу флорентийского дворца Питти Люксембургском дворце.

Строительство этого дворца велось довольно долго. Старый Лувр Марии Медичи сразу не понравился, и она с самого своего появления в Париже озаботилась строительством собственного жилья, более удобного, а главное, расположенного в живописном месте, на лоне природы. Ее выбор пал на владение герцога Люксембургского, о покупке которого ей без труда удалось договориться. Особняк был окружен прелестным садом, но и сад, и сам дворец показались Марии Медичи недостаточно большими, и она сочла своим долгом расширить владения, скупая все