Его голос как-то изменился. И не только голос. Поменялась походка. Исчезли дёрганые движения руками. И он стал выше. Похоже, ходил сгорбившись, а теперь распрямился… и стал ростом под два метра, а может и больше.

А потом он скинул с головы капюшон. Виктор замер. Юми ахнула. Лицо оказалось совершенно человеческим. Резковатые, волевые черты, явный отпечаток интеллекта. Ни бороды, ни усов, ни волос — череп лысый как коленка. И воспаленные, уставшие глаза.

Виктор почему-то понял, что услышит. Но пусть уж Паук скажет это сам. Хотя никакой он не Паук на самом деле.

Голос был тихий, но уверенный и не терпящий возражений:

— Меня зовут Вольфрам. Теперь моя очередь задать тебе два вопроса. И ты мне на них ответишь.

* * *

Это был обычный день. Ничем не лучше, чем тысячи дней до него. В мире, где солнце никогда не заходит, отличить один день от другого особенно трудно. Но пока хватает самодисциплины смотреть на часы — жить можно. Терпимо.

Самодисциплина… Вольфрам вдруг понял, как много она для него значила. По сути, лишь на ней одной держалась вся его жизнь. Он заставлял себя делать то, что нужно, тогда когда нужно. И потому, что нужно. Слово «хочу» осталось в прошлом.

Он засыпал и просыпался потому что «надо». Жил в ужасной грязи, подрывая своё здоровье. И каждый день общался с людьми, которые были ему искренне противны. Умом Вольфрам понимал, что они достойны хотя бы сочувствия — неблагополучная планета, бездарное правительство, жуткие условия, разгул криминала, мутации… Но ничего не мог с собой поделать. Жители трущоб были ему отвратительны до дрожи, сам факт их принадлежности к «хомо сапиенс» вызывал недоумение. Хотелось скрипя зубами сказать, что они и на «хомо эректус» тянут лишь изредка, когда протрезвеют, но…

«Я ненавижу», — с ужасом понял Вольфрам однажды. — «Верил, что все люди — братья, а теперь — ненавижу…».

Но было поздно что-то менять. Он каждый день помогал мелкому криминалу в нечистоплотных делах, получал за это деньги и с этого жил. Выживал. Благо хватило смекалки найти в преступном мире работу, на которой руки почти всегда остаются чистыми.

Вольфрам отвлёкся от грустных мыслей работой — приладил очередную фальшивую заплатку на верхний, маскировочный плащ, тщательно состаренный и испачканный. Плащ Паука. Этот скользкий тип был весьма полезен. Вольфрам придумал его, когда устал прятать вторую пару рук. На фоне местных мутаций он не так сильно выделялся. Просто был слегка из ряда вон, в пределах того, во что могут поверить. И прозвище отлично прижилось. А потом Паук стал развиваться — он принадлежал этому миру, был для него создан, и постепенно обрастал привычками, симпатиями и антипатиями, манерой речи — всем тем, что делает персонажа живым. Это не было раздвоением личности — Вольфрам совершено осознанно использовал свои невеликие актёрские способности, чтобы создать нужный образ. Но Паук оказался настолько удобен, что иногда проще было не выходить из образа несколько суток подряд. Быть «Пауком» больше, чем самим собой. А Вольфрама никто и не знал, даже имя забылось.

И тут появился этот «полицейский»…

Вольфрам стал наводить справки. Руками Паука, разумеется. «Бывший коп» прилетел два дня назад на легком грузовике. С пассажирскими рейсами в этих местах туго, но всё равно корабль великоват для одного человека. Накладно выходит. А с пустым трюмом — накладно вдвойне. Значит, за это хорошо платят. Но сам «коп» наёмничает недавно и пользуется тем, что под руку подвернулось. Это наводило на кое-какие тревожные мысли.

Важнее всего было не показывать свой интерес к происходящему. Кругом шныряли люди Бенни, Паук был под наблюдением круглосуточно. Даже домой к нему приходили. В отсутствие хозяина, конечно. Паук делал вид, что не знал об этом, а Вольфрам злился — из-за незваных гостей пришлось всё жилище обставить в стиле Паука. Бардак, пыль, мусор на полу… Даже чистые простыни стали непозволительной роскошью. Если хоть одна деталь не уложится в общую стилистику, Бенни может начать думать. Это с ним случалось нечасто и обычно приводило к печальным последствиям для окружающих — мозг агрессивного психопата, залитый алкоголем, во всём видел подвох и предательство.

Так что действовать нужно было осторожно, и даже микрофон в столе коктейлем поливать вовремя.

«Коп» на приманку клюнул. Сразу два информатора дали ему адрес Паука, и вот он уже шел в расставленные сети. И на этот раз не один — с ним была девушка. Худенькая, довольно миловидная, явно росла при низкой силе тяжести. На наёмника совсем не похожа. И еще они с «копом» по дороге от космопорта до бара несколько раз останавливались и выясняли отношения.

А вот на встрече девушка сидела тихо — видимо, получила инструкции как себя вести. Похоже, коп сам был не рад, что взял её с собой, но выбора у него не было. Что у них за отношения?

«Дилетанты какие-то» — подумал Вольфрам. И позволил Пауку выслушать два вопроса.

Первый же вопрос оказался… неприятным. Пришлось импровизировать. Довольно давний слух о проститутке, изображавшей кошку, пришелся кстати — Паук запоминал практически всё, что доводилось услышать, даже если это бы пьяный трёп мелкого криминала.

А Вольфрама снова подвела память, слишком хорошая и фотографически точная. И пока Паук складно врал, отвечая на неудобный вопрос, он уже стоял на пороге огромного, богато отделанного здания без вывески. Белое пальто по последней моде, в руке портфель с бумагами. Рук всего две.

Широкая раздвижная дверь бесшумно открывается и навстречу выходит… она. Неземной красоты девушка в скромном платьице с передником и кошачьими ушками на голове. Абсолютно живыми, подвижными, в инфракрасном диапазоне было видно, что и теплыми. Через секунду выяснилось, что есть еще и хвост, тоже самый настоящий — он как бы случайно показался из-за спины сперва слева, а потом и справа. Девушка… красовалась. Будто говорила всем: «смотрите, я настоящая кошкодевочка, и я существую!» Лучшей рекламы институту было не придумать. Но менее сомнительным предприятием он от этого не стал.

Вольфрам собрался уже лезть в карман за удостоверением, но это оказалось не нужно. В письме с просьбой о встрече была его фотография, а кошку, видимо, хорошо проинструктировали.

— Доброе утро, господин Во, — сказала она и вежливо поклонилась. — Рады приветствовать вас в нашем Институте…

Возврат в реальность потребовал некоторого усилия. Коп уже махал копиями старых документов и старательно уличал Паука во лжи. Паук делал вид,